человек, который не спит…
Неужели он боится меня? Неужели он вынужден вести себя как индеец, уходящий от погони: идти спиной вперед, тщательно стирая каждый свой след, оставшийся после очередного шага? Видимо, я все же не столь опытный и умелый следопыт: мои глаза бесцельно скользят по белоснежным просторам. Их антарктическую монотонность нарушают лишь беспорядочные гряды снежных дюн и пятно крови – оазис темной жары в этом мире белой стужи. Ветра здесь нет и не бывает, а без ветра процесс образования дюн становится необъяснимым. Складывается впечатление, что на их формирование ушли миллионы лет. Вот только миллионы лет – чего? Я не знаю. Ошеломленная этой и другими тайнами, я продолжаю обозревать заснеженное побережье. Мои глаза цепляются за отметины приливов и отливов, за выброшенный на берег морской мусор, но ничто не дает мне ключа к разгадке этого запредельного, необъяснимого пейзажа.
Мне грустно. Дело не только в том, что мне холодно и одиноко; смятое белье наводит меня на мысли о саване. Заправка кровати наводит меня на мысли об обряжении покойника в последний путь. Нет, лучше не позволять себе углубляться в такие размышления.
Я вижу – причем это видение приходит ко мне не постепенно, а как-то сразу, – что складки на моей простыне создают внятный иероглифический узор, заключающий в себе целый рассказ. Ночной прилив сменился отливом, обнажившим грань скованной снегами пустыни. На самой границе снегов стоит дом. В нем кто-то умирает. Это старая женщина – отвратительная, вся покрытая глубокими морщинами – воплощенный портрет ведьмы с чердака. Она непрерывно кашляет и ворочается, пытаясь высвободиться из крепко стягивающей ее окровавленной смирительной рубашки. Долгие годы эта узкая кровать в одиночной палате была ее миром, ее полем действия. Теперь эта комната станет ее могилой. Старуха уступает, отказывается бороться за жизнь. Она ждет смерти и надеется на исполнение Четырех Последних Желаний. Первое алое пятно расплывается по простыням.
Это убийство. Она зарезана человеком, который не спит. Медленно умирая, она мучительно старается вспомнить, чем же она так оскорбила его. Старается – и не может. А тем временем человек, который не спит, пытается скрыться с места преступления. Идти спиной вперед в снегоступах нелегко, и он то и дело спотыкается. Однако вскоре он понимает, что всякие предосторожности бесполезны, ибо на горизонте появляется преследовательница. Я назвала ее Королевой Снегов. Скорее всего, она – один из духов мщения эскимосского пантеона. Ее завораживающий индейский профиль с орлиным носом напоминает мне ловко свернутую острым углом простыню. Совершенно ясно, что она – призрак мести, но не сострадания: жертва убийцы остается умирать, не получив ни помощи, ни утешения.
Старуха, неудобно свесив голову, смотрит на складки своей смирительной рубашки. В течение долгого времени перед ее глазами – только бесформенные переливы белого, которые, кажется, погружают ее в забытье, в котором уже нет боли. Вдруг она