которые ждали появления сына. Спустя время Никитины так же узнали о скором пополнении в семье. Так, в декабре 1812 года появился на свет маленький Йован, а в феврале следующего родился Коля. Они воспитывались под чутким началом отцов, но наши родители не вечны, и когда Коле было двенадцать лет, его папа ушел из жизни. Мать держалась четыре года, но тоже упокоилась на Удовицком кладбище. Митичи приняли шестнадцатилетнего Колю к себе в семью, и воспитывали его в любви, но тому не хватало материнского тепла, ведь он чувствовал, что люди воспитывающие его, чужие ему. Йован с самого детства мечтал стать солдатом, и его мечта осуществилась, он дослужился до звания генерала, а Николай покинул дом сербов спустя полтора года после смерти родителей. Он вернулся в Петербург, и вроде бы зажил новой жизнью, но денег не хватало, и он устроился плотником в строившийся неподалеку дом.
Спустя год он встретил любовь всей своей жизни. Анастасия, не взирая на трудное положение Николая, отдала ему свое сердце и еще через полгода они вступили в брак. На стройке Никитин познакомился с такими же, как он, и знакомство за знакомством, рюмка за рюмкой и он потерял работу и начал накладывать на грудь ежедневно.
Анастасия боролась с его недугом десять лет, потому что любила и желала помочь. Он воровал вещи и, продавая, покупал спирт, а когда дома красть было нечего, воровал у прохожих. Девушка лишь только плакала, но сделать ничего не могла.
Вера в достойное будущее оборвалась, когда в пьяном угаре он поднял на нее руку – дал лихую мужскую пощечину, да так, что девушка упала на пол. Стерпеть это сил уже не было, и она ушла от него.
В народе Никитина не призирали, оправдывая даже его пьянство. Когда дело дошло до воровства, стали смотреть косо, но обращались к нему за помощью, ведь, несмотря на его пристрастие, он был мастером своего дела. Покрыть крышу, спилить наличники для окон, он делал все это с душой. И все было бы так, если бы не его язык, который молол все, что нужно и не очень. Если возникал спор, он стоял до конца, не сдаваясь, даже если точно знал, что не прав.
И вот у него не осталось никого, кроме Йована. С которым, кстати говоря, сложились весьма хорошие отношения еще там, в Сербии. Йован два раза был в России и видел, во что превратилась жизнь друга. Он не раз пытался воздействовать на него словами, но все было тщетно.
Теперь, когда Йована не было рядом, он был одинок, с утра и до вечера. Даже малые дети, видевшие его идущим куда-то, кричали «Берегись Колька идет» и разбегались.
Терпеть это подвластно не каждому, и Николай не мог, но в сотню раз сложнее было перебороть свой характер, ведь едва он выходил на улицу и здоровался с соседями, скромно кланяясь и продолжая путь, после услышав в свой адрес бранное слово, тут же давал словесную защиту. Даже сумев побороть это и не отвечая на оклики толпы, он не мог вернуть расположение окружающих, ведь свое имя он пятнал годами, и за месяц очиститься, конечно, не мог.
Со временем он стал появляться на улицах все реже, одевался в стираную, но протертую рубаху и такие же штаны. Всегда ходил, склонив голову вниз, не взирая на окружающих его людей.