и погоней за рентой. К сожалению, реформаторы в основном проиграли». Пикантность ситуации заключается в том, что теперь в рентоискательстве он обвиняет не старую коммунистическую номенклатуру, а новоиспеченных (самими же реформаторами) олигархов. «Опасение заключается в том, что новые крупные российские бизнесмены переняли поведение старых красных директоров, живших за счет государства, а не рынка» [73, c.3, 45].
И далее, Аслунд в неуклюжей попытке оправдать младореформаторов оказывает им медвежью услугу и наносит смертельный удар по их мантре об эффективном частном собственнике. Он пишет: «России удалось осуществить передачу большинства прав собственности на крупные и средние предприятия». Иначе говоря, права собственности были отняты у государства и переданы новым собственникам, однако, заветная теорема Коуза, на которую уповали Гайдар и Шлейфер, так и не сработала. Новые собственники пошли по старой протоптанной дорожке, т.е. присосались к скудеющей государственной кормушке. Вывод Аслунда неутешителен: «Приватизация не является альтернативой дерегулированию, хотя она может способствовать дерегулированию в будущем. Приватизация также не была эффективным препятствием для рентоискательства. Во время финансового кризиса 1998 года российские магнаты вели себя не как капиталисты, которые заботятся о стоимости своей собственности, а как рентоискатели, которые думали только о краткосрочных денежных потоках» [73, c.37]. Что собственно и требовалось доказать! По сути, это признание – типичный пример унтер-офицерской вдовы, которая сама себя высекла. Правда, пострадало при этом население России за минусом кучки олигархов.
Третий именитый, а вернее, печально знаменитый, западный советник Джефри Сакс после активного участия в бесславных российских реформах теперь всячески пытается выйти сухим из воды, хотя имеются его собственные восторженные высказывания о мнимых «успехах» реформ. В комментариях к статье Шлейфера и Вишны «Приватизируя Россию» он пишет: «Всего за два года приватизация превратилась из абстрактной идеи нескольких радикальных реформаторов в действительность для десятков тысяч предприятий…». И далее он выдает себя с головой, заявляя, что «будучи с самого начала консультантами по процессу приватизации, авторы и я решительно выступали за приоритет скорости над безупречностью в распределении акций» [82, c.184—186].
Сами же западные советники на личном примере блестяще доказали достоверность теории рентоориентированного поведения. Правда, весьма оригинальным способом. Самым красноречивым примером рентоискательства является поведение гарвардской профессуры, которая поспешила нажиться, используя свое привилегированное положение при правительстве Гайдара и доступ к конфиденциальной информации. Как пишет Сергей Глазьев, «Характерным примером являются удивительные коммерческие успехи многих иностранных советников и партнеров руководителей