экономическим целям частной собственности» [32, c.242].
Довольно спорным даже для современной Мизесу экономики является идеалистическое утверждение: «Рынок – последняя инстанция. Рынок в одиночку упорядочивает всю общественную систему и придает ей смысл и значение» [32, c.265]. Он довольно схематично и идеалистически описывает функционирование рыночного механизма. «Рыночный процесс является согласованием отдельных действий множества членов рыночного сообщества с требованиями взаимного сотрудничества. Рыночные цены сообщают производителям, что производить, как производить и в каком количестве. Рынок это фокус, в котором сходится деятельность индивидов, центр, из которого расходится деятельность индивидов» [32, c.266].
В своем анализе рынка Мизес, по сути дела, отменяет невидимую руку Адама Смита. «Принято метафорически говорить об автоматических и анонимных силах, приводящих в действие механизм рынка. Используя подобные метафоры, люди готовы пренебречь тем, что единственными движущими силами, управляющими рынком и определением цен, являются намеренные действия людей. Автоматизма не существует; есть только люди, сознательно и осмысленно стремящиеся к выбранным целям» [32, c.226].
Понимание конкуренции Мизесом также является отходом от классической политической экономии, и это не случайно. «Концепция конкуренции не включает в себя требование наличия множества конкурирующих субъектов. Конкуренция это всегда соревнование одного человека или фирмы с другим человеком или фирмой, независимо от того, сколько этих других состязаются за один и тот же приз» [32, c.295]. Мизес пошел на это отступничество сознательно, понимая, что в условиях монополизации капиталистической экономики необходимо пожертвовать чем-то из либерального арсенала. Либо конкуренцией, либо самим свободным рынком, хотя последний без первого такой же нонсенс, как нетающий лед. Чтобы прикрыть зияющую дыру в рыночной идеологии, Мизес идет на подлог, обвиняя в монополизации своего извечного врага – государство. Здесь Мизес прокладывает дорогу неолиберализму, который упорно не «замечает» противоречия между монополизацией и свободным рынком. Он утверждает: «Проблема монополии, стоящая сегодня перед человечеством, не является результатом действия рыночной экономики. Она продукт целенаправленной деятельности правительства» [32, c.299].
Третьей логической парой в либеральном учении Мизеса является свобода – государство. «Концепции личной свободы и зависимости имеют смысл только по отношению к функционированию государства» [32, c.202]. Он весьма неохотно допускает змия государство в рыночный рай, предупреждая, что «Государство общественный аппарат сдерживания и принуждения неизбежно представляет собой гегемонистский орган. Если бы правительство было в состоянии расширять свою власть по желанию, оно могло бы упразднить рыночную экономику и заменить ее во всех отношениях тоталитарным