развернулась и пошла было к машине, стараясь не спешить, чтобы мои маневры не напоминали бегство, – но вдруг девушка окликнула:
– Женщина, женщина!
Бедный, бедный гордый русский язык! Пламенные октябрьские революционеры среди множества бед, которые они натворили, – и которые мы разгребаем до сих пор, а большинство не разгребем никогда, – сотворили еще страшное ограбление русского языка, где навсегда исчезли все виды нейтральных обращений. Все сударыни, барышни, госпожи исчезли, утонув в революционной борьбе с буржуазными манерами – «А, етить твою мать, профессор! Иди сюда, выпей с нами!»
Эта потеря – отрыжка пролетарской культуры – навсегда заставит нас обращаться друг к другу по гендерному признаку или выискивать другие способы обращения к незнакомым. Дорогие мои донны, фрау, панны, синьоры и синьорины… Никогда, никогда нам не приблизиться к вашему очарованию, и останемся мы неведомыми женщинами и мужчинами, – по крайней мере, до момента знакомства.
Я обернулась на оклик, уже готовясь извиняться и оправдываться тем, что любовалась домом, как девушка опять обратилась ко мне:
– Вы по объявлению? По устройству на работу? – девушка запыхалась, ей было холодно, она говорила быстро и нетерпеливо.
– Д-да… – оторопело кивнула я.
– Так что же вы не звоните? Заходите, заходите, холодно…
– Я… я… Я с собакой!
– В этом доме живности больше, чем людей, – махнула она рукой. – Давайте и собаку!
Она нажала кнопку на пульте, и ворота отъехали в сторону.
– Заезжайте, ставьте машину под навес и проходите в дом, а я побегу, холодно.
Я окликнула пса, села в машину и припарковалась рядом с опелем. Мартин пробежал во двор своим ходом. Девушка исчезла в доме, и я немного рассмотрела опель. Машина как машина – старенькая, но чистая и совершенно не подозрительная. Никаких трупов или пятен крови не просматривалось.
Я прицепила поводок, и мы подошли к террасе, в глубине которой широкая, немного приоткрытая для нас дверь приглашала войти. Что мы и сделали.
Девушки нигде не было видно, и я остановилась, осматриваясь. Внутри дом был также безупречен в своей выверенной гармонии; и, главное, все было совершенно в моем вкусе. Просторная прихожая, пол покрыт светлой крупной плиткой; вверх уходила стильная современная дубовая лестница со стеклянным ограждением. Очень современно, ничего лишнего. Справа от входной двери стена была обшита дубовыми панелями, которые впоследствии оказались встроенным шкафом, слева три двери; из одной вышла давешняя девушка и пригласила войти.
Мы вошли. Комната оказалась просторным кабинетом с двумя большими столами, на которых возвышались мониторы известной фирмы. Системные блоки были, видимо, спрятаны в тумбах стола. Я присела на предложенный стул перед одним из столов, Мартин примостился у меня в ногах. Он был совершенно безмятежен. Он спокойно уселся рядом и весело смотрел на меня, ожидая распоряжений.
– Ложись и лежи тихо! –