на индикаторе локатора появляются отдельные засветки, их становится всё больше, вот уже и громадный фронт появился. Посоветовался с командиром. Он почему-то решил проявить героизм. Ещё не совсем стемнело, хорошо видны просветы между грозами, и капитан заявил: да вон хороший просвет. Я поинтересовался: а дальше как? Там за этими двумя засветами такая каша, да и просвет этот меньше, чем требует НПП (Наставление по Производству Полётов), надо пятьдесят километров, а между ними еле-еле двадцать пять – тридцать будет, опасно. Оно нам надо? Чай не война, не бомбы везём, пассажиров.
Тут второй пилот внёс свою лепту: «Ой боюсь, боюсь! Тебе командир хорошо, с твоей стороны не сверкает, а у меня такое творится!»
В общем, уговорили, решили обходить грозу севернее маршрута. Согласовал с командиром и диспетчером маршрут обхода, и мы развернулись на северо-восток, на курс сорок пять градусов. Поначалу командир выражал недоумение: почему севером пошёл? Но, услышав, как борта обходящие фронт югом начали возвращаться или уходить на запасные аэродромы, примолк. Правда, не выдержал, залез ко мне, в штурманскую кабину, посмотреть собственными глазами на явление природы на индикаторе локатора, и непроизвольно сказал – ни хрена себе. Объяснил ему, зачем лететь далеко на юг, если нам потом всё равно надо будет после поворотного пункта Агинское поворачивать на Братск, на северо-восток? Так мы даже немного маршрут сократим, топливо сэкономим.
В общем, так и летим вдоль грозового фронта и никак не можем выйти на утверждённый маршрут. Фронт всё не кончается, по высоте его не перепрыгнешь, стоит выше 12000 метров, в ночи сверкает – страшно смотреть. Мы идём в облачности, по локатору в пятидесяти километрах от засветок, и самолёт постоянно трясёт, а по остеклению сверкает электризация…
Это ж какая мощь в той грозе, что на таком удалении, такая болтанка. Ядрёная бомба взорвалась – и всё, а эта гроза всё стреляет и стреляет и трясёт, это сколько же в ней килотонн? Сильна матушка природа!
Диспетчер интересуется, когда мы сможем выйти на маршрут.
Ха-ха! Как же. Проползти бы как-нибудь хотя бы здесь.
Оценив ситуацию, сообщил диспетчеру, что будем вынуждены обходить грозу севернее Красноярска километров восемьдесят, это притом, что наш маршрут должен проходить южнее Красноярска сто восемьдесят километров, неплохой такой крючочек.
Диспетчер согласовал наш полёт вне трассы, и мы продолжаем подпрыгивать в темноте, в этой облачности и болтанке до траверза Красноярска, даже старшая проводница перестала прибегать в кабину и интересоваться, когда кончится это безобразие, пассажиры нервничают. Видать все привыкли к болтанке.
Наконец-то в ста километрах севернее Красноярска грозовой фронт закончился, и мы смогли развернуться прямо на Братск, болтанка прекратилась, плывём как в молоке, не шелохнувшись. Экипаж оживился, вызвали проводницу, заказали кофе, командир поинтересовался – как