категории охотников. Егоров не стремился слыть ударником или получать от начальства редкие коврижки. В нём с детства жило чувство долга, неумолимое стремление работать на общее дело. Но и о себе он не забывал. Часть добычи Егоров всегда нёс в дом, но только в тех случаях, если это было не в урон колхозу. Потому в лесах он пропадал с утра до позднего вечера и редко делал себе выходные. Большинство же соседей – охотников ходили в лес больше для видимости, в колхоз несли мало, а большую часть приносили в дом. Потому большой любви к трудолюбивому и умелому промысловику – Егорову они не питали и часто не лестно отзывались о нём за его спиной. К тому же, слыл Егоров охотником удачливым, что добавляло ему завистников среди коллег. Хотя дело было вовсе не в везении. Выдержка, хорошее зрение и твёрдая рука – вот на чём держался его успех.
Природа щедро одарила Егорова и крепким здоровьем, и статной внешностью. Было в кого – по мужской линии все известные ему предки были не меньше двух метров ростом. Даже его дед до самой смерти со спины больше походил на рослого молодого мужика, нежели на старика. Егорова легко узнавали по его фигуре уже издали. Во всех Падунах не было ни одного человека, хоть не много походившего на него таким складным сочетанием внушительного роста и могучих плеч. Всем односельчанам была хорошо известна и характерная походка Егорова. Он ходил, слегка переваливаясь с бока на бок, что особенно усилилось после сильнейшей травмы обеих ног, которую он получил в первую военную зиму во время службы на флоте. Но, не смотря на грозную фигуру, крепкие, хорошо знавшие самую тяжёлую работу, руки, лицо у Егорова было вовсе не мужицкое. Прямые черты его, высокий лоб, волевой подбородок больше подошли бы представителю аристократии, заправскому интеллигенту, профессору, но не охотнику. Егоров рано облысел. От некогда густой, белой, как сметана, шевелюры, к сорока годам осталась лишь тонкая полоска на затылке. Через внимательный, спокойный и мягкий взгляд серых глаз пробивался не дюжий ум этого человека. Егоров действительно был начитан и хорошо образован. Родители уделили этому много внимания и средств. Однако, деревенская жизнь так цепко приняла Егорова в свои объятия, что манерами и говором он уже был не отличим от местного населения. И сам Егоров уже не мыслил жизни в, привычном с рождения, шуме большого города. И даже то неприятное обстоятельство, что колхозы от которых он искал спасение десять лет назад, плотно укоренились и в этих местах, не вызывало в нём некогда зудящее душу желание бежать хоть на край земли. Да и бежать дальше было некуда. Здесь и был край.
Егорову нравилась деревенская жизнь. Её простой уклад вещей и человеческих взаимоотношений и не простой быт. Эта ненавязчивая, подсознательная любовь тянулась за ним из глубокого детства. Из тех давних времен, когда он мальчишкой приезжал на лето в деревню к деду. Тогда, правда, ему казалось, что городская жизнь куда лучше. Его тянуло в Петербург, в просторную, светлую квартиру, со всеми благами цивилизации. И лишь со временем,