Он не был уверен, сумеет ли старая кровь пробудить к жизни магию чаши, но твердо решил попытаться. Медлить больше нельзя. Они забрались в самое сердце огрских земель. Сейчас или никогда… И «никогда» – ответ неправильный.
Дрожащими пальцами он опустил красновато-бурый лоскут внутрь чаши. И принялся ждать, затаив дыхание.
Ничего не произошло. Эбеновый камень продолжал впитывать слабый свет, а окровавленная тряпочка по-прежнему лежала в чаше.
Могвид выдохнул.
– Ей нужна свежая кровь, – огорченно прошептал он.
Что же делать? Джеррик и Мама Фреда, конечно, обладают стихийной магией. Но как добыть их кровь?
Пока он размышлял, в воздухе разлилось зловоние, будто он наступил на давнишнюю падаль. Могвид напрягся, испугавшись, что кто-то подкрался к нему незаметно. Но помнил, благодаря носу Фардейла, вонь от огров – крови и мокрой козлиной шкуры. Этот же смрад не с чем было сравнить.
Опасаясь двинуться, чтобы не привлечь внимания, он быстро оглядел темный лес за ручьем. И вдруг его взгляд привлекло слабое шевеление, но не под деревьями, а у самых ног.
Лоскут в чаше извивался, словно червяк. А вонь усиливалась.
Кровь застыла у Могвида в жилах, когда он увидел, как бурый цвет тряпки бледнеет, перетекает в камень. Через несколько мгновений на черном эбеновом камне неподвижно лежала чистая белая ткань.
Могвид с трудом сглотнул. Зловоние все нарастало. Комок подступил к его горлу. Вот сейчас Тол’чак учует неладное и придет посмотреть, что же произошло.
Опасаясь, что его тайна будет раскрыта, Могвид схватил льняной лоскут, чтобы вновь завернуть чашу, но едва его пальцы приблизились к эбеновому камню, кусочек ткани, лежащий внутри, вспыхнул – не красно-оранжевым обычным пламенем, а самой тьмой. Темный огонь!
Голодное пламя пожирало остатки света и тепла вокруг себя. Но и когда лоскут сгорел, огонь не стих, продолжал плясать в пустоте, высоко поднимая языки над краем чаши.
Могвид отдернул озябшие пальцы.
«Что я наделал?»
Как мгновение назад он боялся быть обнаруженным, так сейчас страстно желал, чтобы явился Тол’чак и спас его. Конечно же, огр учуял беду – вонищу, необычный холод…
– Значит, мышка меня позвала, – зашелестело из огня, будто коготки паука скребли по шелку.
Не поворачивая головы, Могвид покосился на пещеру, надеясь, что Тол’чак все-таки услышал ледяной голос. Оборотень так испугался, что не мог даже убежать, не то что использовать магию для изменения тела. Он застыл, оледенев.
– Никто не услышит нашего разговора. Никто не почует запах раскрывшегося пути – даже волк, что дремлет в тебе. Только ты.
Могвид съежился от этих слов, будто окутанный холодным туманом. Его дыхание превращалось в пар в ледяном воздухе. Ручей замерз.
– Мы испытывали твое сердце, меняющий обличья. От тебя исходит запах желания.
– Я… – Могвид заставил язык двигаться. – Я хочу освободиться