линии под нами уже слились в одну длинную непрерывную полосу, в ушах заложило, и я вдруг почувствовал, нет, не страх. Задним умом все сильны, сейчас-то могу сказать, что это было предчувствие, но в тот момент показалось, что я впервые в жизни испугался, что самолет упадет. Такая мысль тоже была наряду с опасением, что в этом случае наш роман с Майей закончится в самом нежном его периоде, а я так и не познакомлюсь с ее американской сестрой, о которой Майя прожужжала мне оба уха. Еще о чем-то думал, но это не имеет ровно никакого значения, потому что, как известно, человек настолько бессильное существо, что может лишь предполагать. Да и то не всякий…
Самолетная еда (особенно после вчерашней лазаньи) даже на вид казалась кормом для бродячих собак, и я благоразумно заверил стюардессу, что сыт, к тому же был уверен, что во Владике меня ждет настоящее кавказское гостеприимство со всеми особенностями национальной кухни. Чтобы не смущать счастливого обладателя ценного веника, решившего, судя по всему, использовать каждую потраченную на билеты копейку, я отвернулся к окну, наблюдая за проплывающими внизу облаками. Тревога отступила, но я знал, что не ушла, а затаилась где-то неподалеку, готовая заорать во весь голос при намеке на опасность. Внезапно раздавшаяся лезгинка и одобрительные выкрики откуда-то из хвоста самолета вынудили оторваться от небесных пейзажей – я увидел двоих молодых парней с бородами и в папахах, лихо выплясывающих недалеко от туалетных кабинок…
– Уважаемые пассажиры! – Чуть заглушая музыку, раздалось в динамиках. – Займите, пожалуйста, свои места!
Танцоры и не думали останавливаться. Больше того – к ним присоединились еще двое, и тревога мигом напомнила о себе нежным скрежетом острых когтей об сердце. Не хватало еще умереть из-за лихачества так не вышедших из неолита удальцов. По проходу к танцующим быстро двигалась стюардесса. Заметив мой взгляд, она уверенно улыбнулась и, подойдя к вошедшим в раж плясунам, что-то сказала. Слова заглушила музыка, возраст которой исчислялся сотнями лет, но движения ее рук определенно указывали на то, что она просит немедленно прекратить джигитовку. Музыка стихла, и было слышно, как яростно коверкая русские слова, лихие плясуны объясняют, что они всегда танцуют, когда видят Казбек.
Я вновь посмотрел в иллюминатор – никакого Казбека с Эльбрусом и прочими Эверестами видно не было. Все те же безмятежные облака под нами и серое, почти стальное небо вверху.
– Идиоты, – негромко проворчал сосед, аккуратно складывая оставшиеся после корма пакеты, – всегда одно и то же.
– Что, в каждом рейсе так?
– Почти. Вот увидите, когда приземлимся, они снова начнут выделываться друг перед другом!
Он оказался прав. Едва самолет приземлился, пару раз подпрыгнув так, что я даже похвалил себя, что не прельстился несъедобным угощением славной советской авиакомпании, как вновь раздалась знакомая лезгинка, и уже несколько человек начали отбивать ногами, выкрикивая что-то залихватское и такое же непонятное.
Сосед