сидели на скамейке, и я спросила, нравлюсь ли вам. А вы сказали, что нравлюсь, как все остальные студенты!
Я нахмурился, вспоминая. Что за?.. А… Это, наверно, когда Олеська про беременность сообщила. Да, в состоянии аффекта я мог многое наговорить.
Катя тем временем продолжала:
– Я столько себя уговаривала, что все, что было, – фантазия. У меня только недавно, наконец, получилось подумать о вас и не скривиться от боли. Только недавно получилось поднять на вас глаза. А вы опять перечеркиваете все мои старания забыть вас! – Последние слова она практически выкрикнула.
Это было выше моих сил. Я не стал дальше слушать всякую чушь, дернул ее на себя за ремень на джинсах и поцеловал. В губы. Жестко. Властно. И в то мгновение, пока Катька падала в мои объятия, еще успел подумать, что это ерунда – от одного поцелуя ничего не будет. Я крепко держал ее за плечи – наверняка останутся синяки, – и внутренне уже приготовился к тому, что она сейчас начнет вырываться и заверещит что-нибудь типа «Как вы смеете?!», но она не вырывалась. Прижалась ко мне сильнее, обхватив за пояс, и ответила на поцелуй.
Кажется, в этот момент я умер. Никогда, за все почти сорок пять лет жизни, я не испытывал такого! Малиновый вкус поцелуя, мягкость волос под пальцами, шелк кожи и какие-то еле уловимые конфетные ноты духов – в доли секунды я возбудился так, что закружилась голова. Я жадно впивался в нее, почти теряя сознание от желания немедленно овладеть ею прямо тут, на столе. Такие нежные, легкие губы, такие сладкие… Как будто до этого момента я никогда не целовался. Как будто всю жизнь под видом шоколада мне впаривали пластилин и вдруг я попробовал настоящий шоколад! Нежный… Прохладой тающий на языке… Горько-сладкий…
– Я вас ненавижу! – прошептала Катя, переводя дыхание, но я лишь прижал ее к себе сильнее.
– Заткнись!
И снова…
Господи, что я делаю?! Нельзя! Это запрещено!
Нет. Можно. Нужно! Нужно еще! Много!
Я превратился в оголенный нерв. Мозг взрывался от ощущений, перед глазами замелькали цветные всполохи, сердце стучало так, что его биение, казалось, можно услышать за дверью кабинета. Гипоксия. Нехватка кислорода.
Барабанная дробь в дверь буквально отшвырнула нас друг от друга. Я одернул свитер, поправил очки, шепнул Кате «Сядь!», толкая на стол, и открыл дверь. На пороге стоял Катькин одногруппник – Мельников. Тот самый, ее бывший.
– Игорь Владимирович! Дмитрий Анатольевич просил вас разыскать. Там уже три группы собралось, и он сказал… – Тут он посмотрел за мою спину и заметил Катю. – А что здесь, собственно…
– Мельников, к делу! Что сказал Дмитрий Анатольевич?
– Просил найти вас и уточнить, когда вы придете.
– Передай, что скоро буду. – Я попытался закрыть дверь, но Марк подставил ногу.
– Еще Дмитрий Анатольевич просил разыскать Громову, – он с подозрением переводил взгляд с меня на Катю, – у которой самая худшая ситуация в нашей группе.
– Именно это мы с ней сейчас и обсуждаем! –