близкую по духу. Марина особенно не горевала, оставшись накануне сорокалетия в одиночестве. Единственный сын, уже студент, жил у своей девушки. Серебро было и его кошмаром. Александра по опыту знала, что страстные коллекционеры очень часто страдают душевной холодностью и черствостью ко всему, что не граничит с их «предметом». Она встречала настоящих маньяков, мономанов, фанатиков одной идеи, которые уже не замечали окружающего мира и даже не могли с уверенностью сказать, живы ли те или иные их родственники. Страсть к собиранию, сродни страсти к игре, алкоголю и наркотикам, порабощала, поглощала и извращала все их мысли, чувства и желания. А удовлетворение, за которым гнался потерявший голову коллекционер, все не наступало.
Марина приблизилась и заглянула гостье через плечо. Когда она протянула руку, чтобы взять снимок, ее пальцы слегка подрагивали, как заметила Александра. Повернувшись на стуле, она пристально следила за выражением лица старой приятельницы, благо та была целиком поглощена созерцанием фотографии. Марина щурилась, ее густые загнутые ресницы почти сомкнулись, отчего темные глаза казались мохнатыми, но художница различала напряженную тьму зрачков. Наконец, хозяйка вздохнула и перевернула лист паспарту, желая взглянуть на оборотную сторону.
Александра вскочила и выхватила картон у нее из рук:
– Здесь не читай! – Она прикрыла нижнюю часть надписи, сделанную Ритой, негодуя на себя, что не позаботилась заранее о том, чтобы Марина увидела лишь лицевую сторону. – Это неважно, написано недавно. А вот это интересно: «Трюфельный пес королевы Джованны». Как, по-твоему, это понимать?
Успела ли Марина прочесть отчаянную приписку, догадаться было невозможно. Так или иначе, фотография и надпись на обороте произвели на нее сильнейшее впечатление. На переносице даже появилась глубокая морщинка – знак серьезных раздумий и сомнений. Обычно смуглое миловидное лицо Марины, выглядевшей удивительно молодо, едва ли лет на тридцать, было совершенно безмятежно. Возможно, потому оно и не старилось по общим безжалостным законам.
– С «трюфельным псом» я еще кое-как определилась. Остроумное решение – сделать паштетницу в виде собаки, ищущей трюфели, – вынужденно продолжала Александра, так как Марина по-прежнему молчала. – Но вот «королева Джованна» меня озадачила. Это реальное историческое лицо или все выражение в целом имеет какой-то особый смысл, которого я просто не знаю? Помнишь, ты купила английские столовые приборы начала девятнадцатого века, которые назывались «Король» и «Королева»?
Выдержав паузу и вновь не дождавшись ответа, Александра уже с нажимом произнесла:
– В любом случае выражение связано с серебряной собакой. Что же ты молчишь? Хотя бы датировать эту вещь можешь?
– По фотографии невозможно что-то сказать наверняка. – Марина заговорила медленно, неохотно, словно человек, которого пытаются о чем-то расспрашивать во сне. – Ты же сама знаешь, фальшивки на снимках выглядят так же, как подлинники, и даже лучше. Мне надо его увидеть живьем… Взять в руки,