бл*дь, инфекцию занесёшь.
– Перерыв. По сигарете.
Деловые сделки в перерыве: особая договорённость. Последние затяжки достанутся тому, кому реально придётся вернуться вечером в Кафе Куртиса. Не считается, если прикладываешь дымящийся кончик сигареты прямо к фильтру: это нивелирует особую договорённость, которая может быть достигнута в атмосфере максимального доверия между двумя людьми и длиться, по крайней мере, 24 часа.
Мяч перелетел через барьер и спрятался среди кустов акации, разросшихся на горных склонах, окутывая пыльцой школьную игровую площадку – наш весенний астматический сад, расположенный за больничным моргом. Схоронившийся среди веток морг имел крохотную дверь, ведущую на кладбище: безмолвный бункер с вентиляционными отверстиями, из которого долетали сладкие запахи покойников, смешанные с ароматом акаций. Они были такими красивыми, что хотели покончить со всем вокруг, даже с соснами. К тому же они больше, чем вы думаете, а в марте вообще напоминают деревья. Множество маленьких цветочков соединяются друг с другом и образуют большой шар как пупочные катышки. А во время пожаров они перемещаются и распространяются повсюду.
– Иди принеси мяч.
– Ты иди.
– Почему я, ты иди.
– Я, бл*дь, тебе пойду. Ты сам иди.
Футбол без судьи ни в какие ворота не лезет. Кто-нибудь обязательно пойдёт.
– Ай, яй, яй, здесь мёртвое тело!
– Здесь, там, там, – кричали двое, не помню, кто именно, только выражения их лиц, нас было по восемь в каждой команде, всего шестнадцать.
Два парня с бледными лицами бежали, поднимая пыль, труп с утра пораньше точно не вылечит похмелье. Не надо смешивать, боком выйдет.
Думаю, Бочка, Гусь и Тушёнка тоже там были. И Бу-Бу. А вот Кубинец и Пройдоха нет, не думаю. Некоторые пришли только ко второму тайму, да ещё и без формы, так что мы начали в меньшинстве.
– Зови полицию, зови священников из Семинарии!
– Сам зови.
– Это самоубийство, чувак покончил с собой, смотри, вон пузырёк с ядом.
– У него язык фиолетовый, смотри, как распух.
– Эй, я его знаю, он могильщик.
– Могильщик сам покончил с собой?!
Такое местечко, что даже могильщик совершает самоубийство.
– Хороший вопрос, Штырь.
Штырь. Я такой худой, что на меня можно вешать рубашки. Вешалка-штырь для одежды на плоскогубцах вместо ног. У меня был астматический бронхит, когда я был маленьким, но всё уже давно прошло. Меня также зовут Скелетоном. Я ем больше, чем все они вместе взятые, вот где загадка общепринятого мнения. Однажды я съел семь фасолевых супов с капустой (и свиными костями), а потом ещё и поужинал. Ещё я люблю куриный бульон и телятину в томатном соусе. В детстве у меня была аллергия на шоколад, но я ел шоколадный мусс, я был согласен два часа расцарапывать до крови сыпь на локтях. В девять лет я слопал свою первую курицу вместе с кожей, лёгкими и хрящами крыльев. Мне даже запрещали есть на днях рождения в других домах, а то кто-нибудь мог подумать, что у тебя дома нет еды.
Не тупи.
Поначалу было интересно наблюдать, как я ем, но всё, чего