деле там, наверху, звонит в колокол. По правде говоря, вопрос прежде всегда стоял «по ком он звонит» – этот самый похоронный колокол. По ком? На этот раз – по олигарху Петру Петровичу Шагарину, состоявшему везде, даже в Англии, в жесткой оппозиции к власти?
– Не пора нам к ним на виллу? – снова спросил Мещерский. Ему внезапно захотелось, чтобы все это поскорее закончилось: Прага, вилла, формальности пограничного порядка, сопровождение тела, положение во гроб, траурный марш. Эх, жизнь, чего ж ты так с нами, а? Ведь были же и мы… «Был же и я когда-то счастлив, жил в плену у ангелов, ходил на вурдалаков»… О боже, а это еще откуда вылезло, из каких потаенных углов? Он снова закрыл на мгновение глаза – черт, и правда ничего нет вне меня. Совсем. И колокол не звонит.
– Мне все же кажется, что это было убийство, Вадик, – сказал он громко. – А вот политическое или по каким-то другим мотивам…
Немцы-идеалисты за соседним столиком расплатились и шумно задвигали стульями. Мещерский невольно им позавидовал – здоровые, пивом налитые под завязку. Сейчас вот небось двинут на Карлов мост с девицами знакомиться, а потом куда-нибудь в бар или в стрип-клуб на всю ночь. А у них с другом Вадиком гробовое поручение. А дома в Москве плачущая Катя и вообще…
– Я говорю, лично мне кажется, это не что иное, как убийство. А здешняя медицина вскрытие проводила? Возможно, это был какой-то сильнодействующий яд вроде рецина, – повторил он громко свою догадку, ожидая реакции Кравченко.
Ее не последовало. Кравченко хмуро пил свое пиво, которое адски горчило в этот дивный пражский вечер. На Староместской площади, стараясь передудеть друг друга, заиграло сразу два духовых оркестра.
Глава 4
ДЕТИ СВЯЩЕННИКА
В тренажерном зале был погашен верхний свет – косые лучи закатного солнца пронзали узкие горизонтальные окна, прорезанные под самым потолком, рассеиваясь по белым японским татами золотистой пылью. Павел Арсеньевич Шерлинг в синем хлопковом кимоно закончил тренировку – вот уже месяц, как он осваивал приемы кен-до. До этого была подготовительная стадия карате-до, а перед этим китайская гимнастика ушу. Павел Шерлинг – известный и модный в прошлом в столице адвокат, потом советник по юридическим вопросам, а ныне душеприказчик Петра Петровича Шагарина, в плане восточных единоборств и философии был натурой пылкой и увлекающейся.
Тренажерный зал в японском стиле с примыкающей к нему японской же баней был оборудован им в его загородном доме в Подмосковье на Новорижском шоссе. Все здесь радовало глаз «ваби» – простотой, неброскостью, функциональным своим назначением – светлая сосна стен, коричневый лак пола, белые хлопковые татами, с которых горничные по утрам сдували каждую пылинку. Жена Павла Шерлинга Лидия Антоновна «японщиной» не болела, предпочитала заниматься йогой и фитнесом в плохую погоду на застекленной террасе, оборудованной под оранжерею, а в хорошую – на свежем воздухе. Жена следила за собой всегда, и Павел Шерлинг уважал ее за это. Они прожили вместе