сияет…» Ах ты, господи…
– Вадик, ну и у меня тоже по отцовской линии прапрадед немец, австриец.
– Барон?
– Мещерский-Виткендорф.
– Барон? Ну?
«До рассвета поднявшись, коня оседлал знаменитый Смальгольмский барон…» Ах ты, черт, а это еще откуда?!
– Вадим, давай лучше пивка, а? – Мещерский снова вздохнул.
Лучшее чешское пиво отдавало злой полынью в этот вечер, и ничего с этим поделать было уже невозможно. Кравченко пронзил «утопенца» вилкой.
– Гадство, – подытожил он. – Нет, какое ж все-таки гадство кругом, Серега.
А какое кругом было гадство? Да ровно никакого. Бредил друг Вадик. Бредил наяву! Кругом была Прага и Староместская площадь – шумная и веселая в этот вечер, заставленная столиками кафе, укрытая полосатыми тентами и зонтами, полная немецких, шведских, русских, английских, финских и прочих, прочих, прочих туристов. Позолоченная мягким закатным солнцем. Чисто прибранная, вымытая, пестро раскрашенная фасадами, ярко начищенная медными табличками – здесь жил Франц Кафка и здесь жил Франц Кафка. И вот в этом доме тоже жил Франц Кафка. А вот здесь в мансарде он писал свой «Процесс». А вот здесь встречался с любовницей, а вот тут служил в конторе клерком, а вот тут просто прислонялся к двери спиной, возвращаясь пьяный из пивной. И вообще кругом было хорошо, покойно, комфортно, славно. И только им, двоим отщепенцам от общего туристского благолепия, точнее, другу Вадику было…
Конечно же, Мещерский догадывался об истоках его мизантропии и столь критического взгляда на мир, на Прагу и на славянство в частности. Точнее, он просто знал самую главную причину. Собственно, по этой причине он и оказался здесь, в Праге, в неурочное время. Июнь, как и май, был в турфирме «Столичный географический клуб», совладельцем которой являлся Мещерский, страдной порой. И бить баклуши в сытой буржуазной Праге вроде было недосуг, более того – убыточно было для и без того шаткого бизнеса, специализирующегося на экстремальном туризме. Но друга Вадика в таком состоянии просто нельзя было бросать одного даже в Праге.
Кравченко был послан в Прагу с весьма щекотливым и неприятным поручением его собственным боссом – известным в Москве предпринимателем Василием Чугуновым. Взялся же он за выполнение этого поручения по собственному желанию – точно в омут с головой прыгнул по причине… по причине жестокой ссоры с Катей, своей женой. Насчет предмета ссоры Мещерский тоже был в курсе. На его взгляд, все было совсем не так уж трагично. И вполне поправимо. Надо было просто проявить мудрость и такт, а не лезть в бутылку сразу, как друг Вадик.
События, в результате которых сослуживец Кати по областному ГУВД начальник отдела убийств майор милиции Никита Колосов попал с переломами в Центральный госпиталь МВД, Мещерский тоже знал очень хорошо. Более того, сам в этих событиях активно участвовал. Дело было настолько серьезным, что в ходе его Никита вообще мог не только здоровье потерять, но и с жизнью своей расстаться. Мещерский