«По крайней мере мы знаем, к чему готовиться». В баре через дорогу от дома Робин и ее сосед снизу, Дэниел, пили за успех. Было холодно, в Чикаго наступил январь. Только чтобы перейти улицу, Робин натянула на себя пять одежек. Дэниел уже наклюкался. Ее мать режут в год по два раза. Ваше здоровье!
Бар был обыкновенный, ничем не примечательный. Робин всегда мучилась, объясняя, где он расположен. В единственном окне сияла неоновая вывеска, однако на двери не было никакого номера. «Между двести сорок вторым и двести сорок шестым», – говорила Робин, только почему-то сбивала всех с толку. Всех, кроме Дэниела. Тот знал дорогу.
– За операцию! – Дэниел поднял кружку.
Сегодня он пил темное. Обычно выбирал желтое или янтарное, но сейчас была зима.
– Это какая нога, левая или правая?
– Представляешь, даже не помню. Будто специально забыла. Ужас, правда? Я, наверное, скотина.
Гром грянул неожиданно, хотя исход был вполне предсказуем. Эди не соблюдала диету, не делала упражнений и за десять лет заработала ожирение. Два года назад у нее обнаружили диабет. Диабет и плохая наследственность привели к поражению артерий. Сначала в ногах покалывало, затем началась постоянная боль. Робин видела эти ноги после первой операции – от их синюшного оттенка ее чуть не стошнило. Почему мать вовремя не обратила внимания? И где был отец? Как вышло, что никто не заметил? Хирург вставил в ногу металлическую трубочку, стент, чтобы восстановить кровоток. (Робин не понимала, куда же раньше девалась кровь, если она не текла?) Сначала доктор предложил сделать шунт и всех перепугал. Он и теперь не отказался от этой мысли, если верить Бенни, брату Робин. «Скоро может стать хуже, – сказал ей тот, – нас предупредили». Однако Эди договорилась с врачом. Обещала взяться за ум, делать все, чтобы выздороветь. Она тридцать пять лет проработала юристом и умела защищать свои интересы. Прошло полгода, ничего не изменилось. Эди пальцем не шевельнула, чтобы себе помочь, и вот они вернулись туда, откуда начали.
– Мне не все равно, – сказала Робин. – Просто сил нет на это глядеть.
Нагляделась.
Чтобы проверить, до какой степени дошло все это безумие, на прошлых выходных она отправилась домой, в пригород, где выросла и откуда тринадцать лет назад сбежала. Робин думала, что никогда туда не вернется, но в последнее время торчала там постоянно. Мать встретила ее на вокзале и, свернув за угол, остановила машину перед кинотеатром. Близился вечер, в школе, где преподавала Робин, уроки закончились рано. (Она строила планы на этот свободный день: пробежаться вдоль озера или засветло выпить с Дэниелом, но мечты не сбылись.) После дневного сеанса из кинотеатра, точно в замедленной съемке, потянулись пенсионеры. Несколько мамочек вели своих малышей через дорогу, в сторону парковки. Робин едва не выскочила к ним из машины. Заберите меня отсюда!
– Хочу тебе кое-что сказать, – начала Эди, тяжело дыша.
Ее огромное тело скрывала шуба, виднелись только серое