из камина, – и все никак не мог согреться.
Он старик. Семьдесят. Старик, который живет один слишком долго и мучительно скучает по своей жене. Если старость заползла в него, кто вокруг это заметит? Старый, одинокий человек, в бреду вообразивший всякую жуть.
– Дерьмо, – сказал он через некоторое время.
Одинок, все правильно, но – не старик.
Содрав с себя шапку, куртку, перчатки и ботинки, он начал извлекать из стенного шкафа в кабинете ружья и винтовки. И зарядил их все.
5
Мэ Хонг, которая жила через улицу, зашла присмотреть за Тоби. Ее муж тоже был полицейским, хотя и не в том же участке, что Джек. Хонги сами не имели детей, и поэтому Мэ была совершенно свободна и могла оставаться с Тоби так долго, сколько понадобится в том случае, если Хитер пробудет в больнице допоздна.
Пока Луи Сильвермен и Мэ оставались на кухне, Хитер приглушила звук телевизора и рассказала Тоби, что произошло. Она сидела на скамеечке, а он, отбросив одеяла, устроился на краешке кресла. Мать стиснула его маленькие руки в своих. Хитер не делилась с ним самыми мрачными деталями, частью потому, что и сама не знала их все, но также и потому, что считала: восьмилетка не справится со столь многим. С другой стороны, не могла умолчать обо всем произошедшем, так как они были семьей полицейского и жили с подавленным ожиданием какого-то несчастья, которое обрушилось этим утром. Даже ребенку было нужно, и он имел право, знать правду, когда его отца серьезно ранили.
– Я могу поехать с тобой в больницу? – спросил Тоби, сжимая ее руку несколько сильнее, чем он, возможно, собирался.
– Тебе лучше остаться дома, солнышко.
– Я больше не болен.
– Нет, болен.
– Я чувствую себя хорошо!
– Ты же не хочешь заразить своими микробами папу?
– С ним все будет хорошо, мам?
Она могла ему дать только один ответ, даже если и не была уверена, что он подтвердится потом:
– Да, малыш, с ним все будет хорошо.
Его взгляд был прямым: сын хотел правды. Именно теперь он казался гораздо старше восьми лет. Может быть, дети полицейских растут быстрее прочих, быстрее, чем нужно.
– Ты уверена? – сказал он.
– Да, я уверена.
– К-куда он ранен?
– В ногу.
Не солгала. Это было одно из мест, куда попали пули. Одна в ногу и два попадания в корпус. Так сказал Кроуфорд. Боже! Что это значит? Прошли в легкие? В живот? В сердце? По крайней мере, его не ранили в голову. Томми Фернандес был поражен в голову, никаких шансов выжить.
Она почувствовала, как мучительный спазм рыдания поднимается в ней, и постаралась загнать его обратно, не осмеливаясь дать ему волю перед Тоби.
– Это не так плохо, в ногу. – Тоби говорил спокойно, но его нижняя губа дрожала. – Что с преступником?
– Он мертв.
– Папа прикончил его?
– Да, он его прикончил.
– Хорошо, – сказал Тоби.
– Папа сделал все так, как было нужно, и теперь мы тоже должны