ее броне, которая дает мужество подкатить с ухаживаниями. В противном случае слоняешься вокруг, словно пожиратель падали, и смотришь, как к ней приближаются другие хищники.
– Спасибо, – проговорила она признательно и сделала глубокий глоток. – Кто вы?
– Я Дуг, – ответил я. – Это мой кабинет.
– Хейли.
Мы через стол пожали друг другу руки. Ее ладонь была маленькой и мягкой, на обкусанных ногтях не было лака.
– Простите меня за вторжение. Мне сегодня утром что-то не везет.
Я махнул рукой.
– Жаль, я не знал, что вы придете. Я бы купил пончиков. И носовых платков.
Она ухмыльнулась.
– Вообще-то это на меня не похоже.
– Вы не виноваты. Я всегда так действую на женщин.
Ухмылка превратилась в полноценную улыбку. У нее была потрясающая улыбка – теплая, невероятно трогательная, увидев ее, я ощутил приятное покалывание в паху. Женщины вроде Хейли никогда мне так не улыбались. Они обычно одаривали меня вежливой мимолетной улыбкой, похожей на аварийный сигнал, который как бы говорил: “Едем дальше, здесь не на что смотреть”. Но Хейли сказала:
– Я не хочу возвращаться к себе в кабинет.
– Так оставайтесь здесь, – предложил я.
– Но я не хочу мешать вам работать.
– Знай вы меня получше, вы бы поняли, насколько это смешно.
Она задумчиво посмотрела на меня. У нее были длинные светлые волосы медового оттенка, кожа, словно светящаяся изнутри, и темно-карие миндалевидные глаза. Разговаривая, Хейли широко раскрывала глаза и красиво прищуривалась, когда улыбалась.
– У меня сегодня день рождения, – сообщила она.
– Поздравляю.
– Спасибо.
– Дни рождения – это нелегко.
– И не говорите.
– Сколько вам лет?
– Тридцать шесть. Я в разводе. И еще я мать двенадцатилетнего трудного подростка.
– Вам столько лет, на сколько вы себя чувствуете.
– Тогда мне полтинник.
– Для полтинника вы выглядите потрясающе.
Она улыбнулась.
– Все оказалось не так, как я думала, понимаете?
– В тридцать шесть лет?
– В жизни.
– А, в жизни, – произнес я так, как это мог произнести кто-то мудрее меня. – Не будем об этом.
Она ухмыльнулась.
– Сколько вам лет?
– Двадцать пять. Но чувствую я себя на двенадцать.
Она фыркнула от смеха, но мне это все равно понравилось, и я не прерывал ее, а потом она начала рассказывать мне о разводе, о своем проблемном сыне и неудачах с мужчинами. Ей было тридцать шесть лет, она развелась с мужем и в одиночку воспитывала ребенка. Мне было двадцать пять, и я все еще ждал, что в моей жизни что-то произойдет. Мы жили в параллельных мирах, но внезапно очутились вместе на нейтральной территории моего кабинета. Дело не в том, что она была слишком взрослой для меня: она была слишком красивой, слишком печальной, слишком