разгребая постпоминальный бардак, лишь три пустые поллитровки нашел. Однако впоследствии – додумывая: мародеры-голодушники! нельзя, но очень хочется… потом, не здесь, дома… а отсюда вообще надо бы побыстрей… нехорошая квартира… Дмитрий-то Алексеич, а?!..
Весь гастрономический печальный ритуал занял от силы час, ну полтора. И – разбежались. Ан водка кончилась (кончилась?) еще раньше, в первые двадцать минут.
И – коньячная коллекция ушла на поминальный стол.
Сохранилось чуть-чуть…
Чуть-чуть – это початый «Мартель-V.S.O.P». Артем пил выдержанный деликатесный коньяк стаканом – если не как воду, то как кисель: не залпом, но крупными тягучими глотками. Не косел, а трезвел и трезвел – ему так казалось. И когда «Мартель» кончился, Артем направился в ближайшую точку – к винно-водочной «Прибалтике».
Естественно, магазин уже минут пятнадцать как закрылся, но Артем колотил и колотил: пришла беда – отворяй ворота! «Хмелеуборочная» не сгрябчила его по счастливой (несчастной?) случайности. А ворота отворила Наталья.
Работала она в «Прибалтике», работала продавцом. Пару раз Артем брал у нее пивка. Еще внимание обратил – а ничо девочка! Но флиртовать у прилавка – дурное занятие, да и не умел он флиртовать, мал и неопытен, рефлексии: вдруг она подумает, что он из-за лишней бутылки дурочку охмуряет…
В тот памятный вечер он не охмурял, он – за лишней бутылкой! С присущей всякому вдребезги пьяному сосредоточенностью произнес: «Водки!»
Потом пил – винтом из горла, не отходя от… кассы. Потом развезло в хлам.
Потом девочка (а ничо девочка!) волокла Токмарева-младшего до Сибирской (благо рядышком). А он блажил в полный голос:
– Я их всех!.. Всех!.. Я их!.. И-и-иэх!
– Да, мой хороший… Конечно, мой хороший… Ты их всех, всех! Только не сегодня, хорошо? Завтра, договорились? А сейчас – домой, домой. Ба-а-аиньки… Где живешь, а? Подумай, вспомни! Ты же сильный, ты умный. Где?
Гм-гм. А поутру они проснулись…
Вот ведь! Не охмурял! За лишней бутылкой пришел!
И стала Наталья Токмаревой. Собственно, ничего подобного от Артема она не добивалась. Сам так решил.
В минуты редких семейных свар и последующего кратковременного «неразговаривания» Артем бередил прошлое, ковырял подсознание: зна-а-ала она тогда, что он – Токмарев! не могла не знать, всем и каждому в Бору известна фамилия Токмарев (и все, с ней, с фамилией, связанное)! дурочкой прикинулась сердобольной-бескорыстной, дефицитной водки не пожалела, до квартиры довела! ага, до квартиры! ха-а-арошая у Токмаревых квартира! и она теперь – здесь.
Но свары в семье Токмарева были действительно редки, а периоды «неразговаривания» действительно кратковременны. И в том и в другом – заслуга Натальи: всегда первой шла на примирение, даже в ущерб собственному самолюбию. Может, искреннее чувство? Может…
Что может, то может.
Артем однозначно не определил за десять (двенадцать!) лет – искреннее или просто хорошо сыгранное? Общая постель