– и только тогда начинается звук.
– …же вы, мамочка, все уже кончилось! – говорит строгий голос где-то высоко-высоко надо головой, там, где лампы не жужжат, вернее, нет, неправильно, они уже; этот голос и эти ноги – они определенно связаны между собой.
– Лена, что?! – Муж перекрикивает все остальные вернувшиеся ко мне звуки.
Стремительная внешняя сила подхватывает меня под мышки, и мир совершает обратный переворот, становясь на место, резкая боль бьет в поясницу, и я повисаю на руках у мужа, упираюсь ухом ему в грудь. У него за грудиной гулко бухает с бешеной скоростью – он очень напуган, но все равно удерживает меня в вертикальном положении.
– Что же вы, мамочка, – повторяет женский голос у меня за спиной. – Ну нельзя же так! Всё позади!
Я медленно, стараясь обмануть боль, оборачиваюсь и вижу Ваньку.
Он стоит где стоял, с глупым лицом – растерянным и виноватым, и трет переносицу указательным пальцем. Очки от этого, разумеется, набок. Ну и вид у него сейчас! Ванька всегда так делает, если растерялся или задумался, – трет переносицу. Когда он снимает очки, взгляд у него потерянный – как, наверное, у всех очень близоруких людей… он сейчас не смотрит на меня, старается не смотреть, он смотрит в пол, трет переносицу, и щеки у него горят. Какой же он еще маленький, проносится мысль. Маленький и глупый. Ванька. Иванушка-дурачок. Глупый. Глупый и добрый…
Голова потихоньку приходит в порядок, и я уже относительно нормально стою сама, хотя на копчик как будто кирпич привесили.
– Андрей, все хорошо. Я в порядке! – это мужу, на нем лица нет.
Перевожу глаза на судью.
При ближайшем рассмотрении оказывается, что ей всего-то лет тридцать, ну тридцать пять максимум, а за своим столом, вся в черном и строгом, с моего свидетельского места на другом конце зала она выглядела ухоженной сорокапятилетней. У судьи озадаченный и немного сонный взгляд. Ресницы обозначены тушью так густо и загибаются на кончиках так лихо, что я невольно думаю: а детей-то у нее, пожалуй, нет.
Судья спрашивает – дежурно и участливо:
– Вы в порядке?
Я киваю.
Я ей благодарна, очень-очень.
У меня «выпадает» позвонок. Это еще с юности, после травмы на тренировке по лыжам. Вроде он ничего-ничего, но никогда не знаешь, в какой момент его переклинит, – и это проблема. А если понервничать хорошенько, то сам бог велел, чтобы переклинило. Так что я с самого начала этой истории почти не человек. Уже три курса лекарств проколола за два месяца, но без толку. Только станет чуть-чуть полегче – и всё обратно. На объявлении приговора я поэтому сидела не шевелясь, с прямой спиной, как балерина какая-нибудь. Муж говорит, когда меня так переклинивает, то у меня сразу становится жутко независимый и надменный вид – и сегодня это было некстати, но что ж поделаешь, не прийти я не могла.
Мы выехали из дому чуть не за три часа, Андрей и Ванька вели меня под руки по шажочку – сперва до автобуса, потом от. Вертушки на входе