лет на обезболивающих сидит, причем на таких дозах, что лошадь бы…
– Зато жив, – перебил его Ольсен, не дожидаясь, пока Нерелл придумает, что там произошло бы с лошадью.
Мы посмотрели на ленсмана, и тот покраснел. «Зато» – это в отличие от тех, кто сидел в «кадиллаке»? Нет, он на что-то еще намекал. Может, на собственного отца, старого ленсмана Сигмунда Ольсена?
– Если тут что-то упадет, то упадет оно на машину, верно? – Ольсен показал на экран. – Но машина вся мхом заросла, ни единой отметины нет. Это позволяет нам воссоздать ход событий и историю. А ход событий, которые уже случились, помогает нам прогнозировать те события, которые произойдут в будущем.
– Это пока тебе камнем плечо не раздробит, – сказал я, – или голову.
Эрик Нерелл медленно кивнул и потер шею, а Ольсен покраснел еще сильнее.
– И как я уже говорил, мы постоянно слышим, как тут, в Хукене, камни падают, – смотрел я на Ольсена, но метил, разумеется, в Эрика Нерелла. Это ему предстоит вскоре стать отцом. Он должен будет как профессионал оценить, насколько безопасно отправить вниз, к машине, альпинистов. А Ольсен против его решения не пойдет, ведь потом случись что – и он вылетит с работы. – Может, на машину камни и не падают, – продолжал я, – а вот рядом – запросто. Как раз туда, куда вы собираетесь альпинистов спустить, верно?
Дожидаться от Ольсена ответа мне не требовалось – взглянув лишь краем глаза, я понял, что эту битву я выиграл.
Стоя возле Козьего поворота, я вслушивался в затихающий гул двигателей, смотрел на пролетающего мимо ворона и ждал, когда все стихнет.
Когда я вошел на кухню, Шеннон, одетая, по обыкновению, в черное, стояла, облокотившись о стойку. И я вновь подумал вдруг, что, несмотря на одежду, в которой она выглядела тощим мальчишкой, было в ней нечто удивительно женственное. Маленькими руками она сжимала дымящуюся чашку, откуда свисала нитка от чайного пакетика.
– Это кто был? – спросила она.
– Ленсман. Хочет остов осмотреть. Ему во что бы то ни стало надо докопаться, почему папа свалился с обрыва.
– А что, это не понятно?
Я пожал плечами:
– Я же все видел. Он просто затормозить вовремя не успел. А тормозить – это главное.
– Тормозить – это главное, – повторила Шеннон и по-деревенски медленно закивала.
Похоже, она и жесты наши скоро освоит. Это вновь навело меня на мысль о научно-фантастических фильмах.
– Карл говорил, что вытащить оттуда машину невозможно. Тебе неприятно, что она там лежит?
– Нет – разве что лишний мусор.
– Нет? – Держа чашку в обеих руках, она поднесла ее ко рту и сделала маленький глоток. – Почему?
– Если бы они умерли в собственной двуспальной кровати, мы ее тоже не стали бы выбрасывать.
Она улыбнулась:
– Это сентиментальность или наоборот?
Я и сам улыбнулся. Теперь я почти не замечал ее опущенного века. А может, когда я впервые увидел ее, она устала