края, будто кожуру мандарина. Проводишь по торчащему из–под трусов жесткому корешку вверх и вниз. Не туда–сюда двадцать раз. А только раз вверх и раз вниз, обозначив намерения, показав: дальше будет интереснее. И только потом, не торопясь, снимаешь с него трусы. А там он, живой, пульсирующий, кидается на тебя. Берешь нежно, словно боишься обидеть. И плавно стягиваешь чехол. Потом натягиваешь обратно. Потом чуть быстрее. Далее сжимаешь чуть плотнее. Потом снова быстрее и плотнее. В этом процессе есть своя философия любви. Она жертвенна, оттого и абсолютна.
У меня было всего-то три мужчины. Да, небогатый опыт. Первого не помню. Была с ним всего раз. Да, так случается в колледжах олимпийского резерва с полным пансионом. Вписки, гулянки, выпивка. Там все и попробовала за раз. Этого раза хватило на то, чтобы сказать всему этому – нет. В месте, где люди должны быть нравственно не поколебимы, чаще встречаются заядлые алкоголики и наркоманы – парадокс. К окончанию колледжа здоровья у них не остается. И единственное, чем им можно гордиться, так это бывшей реакцией, бывшими заслугами и воспоминаниями.
Второй мужчина – мы с ним уже три года. Женя. Он старше всего на тринадцать месяцев, но всегда казался мне не по годам развитым. Такой он, со своим мнением, не похожим на мнение остальных. Крепкий торс, наглый взгляд. Романтик. Мы сходили с ума друг от друга. Часами могли болтать ни о чем и обо всем. Он говорил: «Ты умелая». Еще бы. У меня развитые жилистые запястья, накачанные предплечья, выносливый бицепс и тугая дельта. Это все результат длительных занятий фехтованием.
Мы только друг другом и были увлечены. Это казалось про то самое, про настоящее. От чего дышать легко и пьяно.
Но так казалось первые полтора года. А потом я заметила: смотришь в его одурманенное травой лицо – и становится ясно. Ясно, что я наивна и уже год по сути содержу этого пышущего здоровьем ленивого альфонса. А его уникальность только в том, что он старается жить за мой счет с моего согласия. Особенность его характера заключается в простой формуле: когда он хитрит, то он еврей, когда слышит скандинавские мотивы, то финно-угр. Но никогда, блин, никогда, он не инфантильный идиот!
Последнее время все чаще думаю, как покинуть "совместное счастье". Не могу с ним разделить его увлечение ФиФой и бездельем. Зато он не пьет. Но много курит. Постоянно тянет косячок.
И однажды это случилось.
Звонит. Я, говорит, в КПЗ. Хихикает. Думаю, обкурился утырок, херней занимается. Че, говорю, ржешь, домой давай. А ему смешно. Тут в телефоне слышу резкий такой и четкий голос. Мужчина. Представляется Андреем Геннадьевичем. Приглашает к себе в отделение, намекнув на срок для суженного. У меня ноги подкосились. Замутило. Захотела взрослой жизни? На! Все сбережения собрала. А следак сидит такой участливый и говорит: «Мало. Я же не один. А он еще и сопротивление оказал.» Отдаю телефон. Снимаю цепочку, матерью подаренную, кольцо. Он подходит. Пальцем так небрежно раскидывает побрякушки по столу. «Мало. Решай скорее. Нам уже его оформлять надо», – говорит и присаживается