под позерством, шутками и бахвальством, как Рикки и Гейб.
Вот только до Рикки, уже мертвого, не дозвониться.
«Черт», – говорит про себя Льюис.
Он не вспоминал о Рикки уже девять лет. С тех пор, как услышал о нем.
В его мозгу проносится заголовок: «ИНДЕЕЦ НЕ ИМЕЕТ КОРНЕЙ, ОН СЧИТАЕТ СЕБЯ ИНДЕЙЦЕМ ДО ТЕХ ПОР, ПОКА ГОВОРИТ КАК ИНДЕЕЦ».
Льюис глубоко вдыхает и прикрывает рукой микрофон, выдыхая, чтобы Касс не услышал его на расстоянии всех этих миль.
– Те вапити, – говорит он.
Касс молчит так долго, что Льюис уверен: Касс хорошо понимает, о чем он говорит. Потом Касс говорит:
– Да?
– Ты когда-нибудь… – начинает Льюис, все еще не зная, как спросить, несмотря на то что он прокручивал эти слова в голове всю прошлую ночь и всю дорогу до работы. – Ты когда-нибудь думаешь о них?
– Злит ли меня до сих пор эта история? – сразу же огрызается Касс. – Как думаешь, если я увижу горящего Дэнни на обочине дороги, я остановлюсь, чтобы плюнуть на него?
Дэнни Пиз, егерь.
– Он все еще работает? – спрашивает Льюис.
– Теперь он начальник, – отвечает Касс.
– И такой же упертый?
– Он сражается за Бэмби, – говорит Касс, будто это выражение все еще в ходу спустя столько-то лет. Так они обычно говорили об отряде егерей: каждый раз, когда человек находился в лесу, все егеря настораживали уши и открывали свои штрафные блокноты.
– Почему ты о нем спрашиваешь? – говорит Касс.
– Не о нем. Просто думаю, наверное. Десять лет прошло, годовщина, не знаю.
– Десять лет будет через две недели, кажется?
– Через пятнадцать дней, – отвечает Льюис, пожимая плечами, будто хочет сказать, что не собирался так точно высчитывать дни. – Это же была последняя пятница перед Днем благодарения?
– Да-да, – соглашается Касс. – Последний день сезона…
Льюис беззвучно морщится, крепко зажмуривает глаза. Это замечание Касс сделал нарочно, будто хотел напомнить Льюису, что это был не последний день сезона. Просто последний день, когда они могли собраться все вместе и поохотиться.
Но в каком-то смысле он также оказался последним днем их сезона.
Он трижды встряхивает головой, чтобы в ней прояснилось, и еще раз говорит себе, что никак не мог видеть молодую самку вапити на полу в своей гостиной.
Она мертва, ее нет.
Чтобы заплатить за нее, за день до отъезда с Питой, он достал все мясо вапити, упакованное в свертки, и пошел от одной двери к другой по Улице смертников[6], раздавая его старейшинам. Потому что ее добыли на участке старейшин, который добрая страна выделила им возле Утиного озера, поэтому пусть они наполнят свои холодильники дичью из леса, а не продуктами из магазина, – потому что эта вапити пришла оттуда, и справедливо, по-индейски, замкнуть круг и самому принести ее мясо к ним прямо в дом. Неважно, что Льюис не смог найти наклеек для мяса и вынужден был воспользоваться наклейками младшей сестренки. Так что вместо наклеек «Стейк»,