этого не знают, – возражает Гейб.
– Но ты правда думаешь, что они об этом помнят? – спрашивает Льюис, наконец-то выкладывая все, что у него на уме.
– Помнят? – переспрашивает Гейб, в его голосе точно слышится улыбка. – Они же чертовы олени, парень. Они не разводят костров.
– И мы в любом случае всех их убили, да? – говорит Льюис, моргая, чтобы смахнуть с глаз пот, и еще раз оглядывается, нет ли рядом Шейни.
– О чем это ты? – спрашивает тут Гейб. – Ты что, все еще хочешь найти тот паршивый нож?
Льюис с трудом вспоминает, о чем говорит Гейб: о том ноже, купленном им в фактории, с тремя или четырьмя сменными лезвиями, одно из которых представляло собой маленькую пилу для грудины и таза.
– Тот нож был дерьмовым, – отвечает Льюис. – Если найдешь его, быстро потеряй снова, договорились?
– Сделаю, – соглашается Гейб, его голос на секунду удаляется от трубки, и в нее с другого конца линии вливаются звуки баскетбольного матча. – Слушай, мы тут смотрим…
– Мне тоже надо идти, – говорит Льюис. – Хотя я рад снова слышать твой голос, тупая ты задница.
– Черт, мне следует выставить тебе поминутный счет за разговор, – отвечает Гейб, и секунд через десять или двадцать линия снова глохнет, а Льюис стоит, прижавшись плечом к стене, и постукивает трубкой себя по лбу, как барабанной палочкой.
– Мне следует записывать, черноногий? – спрашивает стоящая в дверях Шейни.
Льюис вешает трубку.
Шейни из племени кроу[10], поэтому обращение «черноногий» – ее постоянная шутка, ведь их племена когда-то давно были врагами.
– Пита кое-что сказала вчера вечером, – лжет Льюис, он всегда старается напомнить Шейни о жене, а потом сказать о ней еще что-то, просто для верности. Не потому, что он дамский угодник из почтовой службы – там таких нет, – но потому, что они с Шейни единственные индейцы на этой станции, и в последнюю неделю, с тех пор как Шейни прошла проверку и была принята на работу, все делали то, что обычно делают с креслами и журнальными столиками, когда они хорошо подходят друг другу: старались задвинуть их вдвоем в угол и оставить там, создать идеальный набор мебели.
– И что твоя жена сказала? – спрашивает Шейни, когда Льюис проскальзывает мимо нее, уводя их к большой сортировочной машине. И включает ее, чтобы продолжить урок.
– У нас в гостиной сломалась лампочка, – объясняет он ей. – Она не зажигается, когда должна включиться. Жена думает, что в стене короткое замыкание. Вызвал одного знакомого парня, который подрабатывает электриком на стороне.
– На стороне… – повторяет Шейни и вставляет в сортировочную машину конверт неправильным концом. Льюис следит глазами за быстро движущимся в брюхо этого зверя почтовым отправлением и удивленно качает головой, когда конверт не застревает и не сминается.
Шейни лукаво улыбается и прикусывает нижнюю губу.
– В следующий раз, – говорит она и легонько толкает бедром Льюиса.
Он не толкает ее в ответ, потому что он сейчас где-то