в овраг и забросал землёй и дёрном, дав себе слово вернуться и построить настоящую могилу.
Больше он за город не ходил.
Амбер просто запретил это делать.
– Ты же фаталист, – проворчал Ленни в ответ, но спорить не стал.
– И, пожалуйста, не забывай предупреждать, куда и зачем выходишь.
– Ну, уж это нет! – отрезал Ленни, обидевшись на недоверие друга. Рамзес горячо его поддержал:
– Он так ничего и не увидит, если будет сидеть здесь!
– Если так пойдёт дальше, сообщение могут закрыть, и он вообще не вернётся домой. Что ни говори, Ленни, а мне трудно поверить, что ты хочешь именно этого.
– Пусть ходит со мной, – решительно заявил Рамзес. Амбер мучительно вздохнул: решение явно не показалось ему оптимальным. Но он ничего не сказал, вероятно, рассудив: лучше Рамзес, чем вообще никого. Дальнейшие события показали, что провидцем Хранитель Архива не был…
– Важно быть на острие процесса, – говорил Рамзес, широко шагая рядом с Ленни по аллее, окаймлённой тополями и липами, – или находиться в потоке, если это выражение тебе больше созвучно.
Отмирок смотрел ему в рот.
Он понимал, что это глупо, но не мог ничего поделать. Слушать, как Рамзес рассказывает о процессах, и не смотреть ему в рот, было немыслимо.
И всё-таки, Ленни вскоре заметил, что, концентрируясь на голосе Рамзеса и на его мимике, он совсем не поспевает за ходом его рассуждений. Раздосадованный, что ему вновь не удалось продержаться на заданной высоте полёта мысли, Ленни попробовал собраться, встряхнуться, но с ужасом почувствовал, как на него наваливается сон…
– Загрузно, да? – понимающе изрёк Рамзес. – Так оно всегда, поначалу-то.
Ленни вздохнул, раздумывая, что же будет, если он уснёт на ходу.
Когда-то (не так давно) он мог бы поклясться, что знает о Рамзесе всё – или, во всяком случае, многое. Но кое-что явилось для него неожиданностью. Оказывается, ко всем своим замечательным качествам Рамзес был ещё и кайфоломщиком, вернее, его так называли многочисленные жертвы. Первым это слово произнёс Амбер; он тут же смутился, закашлялся и попросил Ленни «не думать ничего такого». «Такого», и в самом деле, не было; просто, как юноша образованный, начитанный и идеологически подкованный, Рамзес считал целью своей жизни просвещение Ни о чём не ведающих, Спокойно живущих сограждан. Ибо, как можно жить спокойно, говорил Рамзес, когда в Немире такое творится! Пока вы сидите у себя дома, занимаясь готовкой и стиркой, происходят перемены глобального масштаба, но вы, даже в кои-веки выползая на улицу, всё равно ничего не замечаете! Где ваша ответственность за судьбу планеты?! Где нравственные принципы и устремления?! Где, в конце концов, банальная взаимовыручка?!
Учтите, говорил Рамзес согражданам, настанет миг, и вы прозреете, но будет поздно. Беспредел настигнет вас и расплющит; выживут лишь те,