естественно, причисляли себя. Нандоло был прав. Он всегда прав.
– Привет, крошка! Отлично выглядишь. Одеваешься в детском магазине?
Девушка, переходившая улицу перед экипажем, шарахнулась куда-то в сторону, спасаясь от насмешливых выкриков Нандоло. Вдохновлённый довольным взглядом Сантариала, тот уже озирался в поисках следующей жертвы. У Нандоло всегда отлично получалось доводить людей. В служебном ресторане на мысе Аджано он частенько собирал целые толпы, закатывая необычайно талантливые импровизации на тему разговоров, подслушанных в Городе. Он сыпал фразами, не задумываясь ни на секунду: это и было самым комичным. Наверно, Нандоло с успехом заменил бы всех оставшихся в Немире деятелей культуры и искусства, если бы слова «лояльность» и «политкорректность» хоть что-то значили для него.
Благодаря покровительству Магистра, во всём соблюдавшего нейтралитет, архаиков в Городе всё же терпели, если, конечно, не ловили за руку на провокационной деятельности. От немедленного шельмования их спасала уникальная способность отвлекать от себя внимание и становиться практически незаметными. Наряду с чтением мыслей талант этот присутствовал абсолютно у всех.
– Ты считаешь, это нормально, когда женщина хочет похудеть, чтобы соблазнить мужчину, выйти замуж, родить и снова стать толстой? – спросил Нандоло, тяготясь вынужденным бездельем, пока улица пустовала. Такие риторические вопросы были вполне в его духе. Не получив ответа, он обычно задавал следующий и мог продолжать так до бесконечности.
– Ты представляешь, их называют неотмирками, как и нас, только прибавляют «люди», – снова подал голос Нандоло, с отвращением разглядывая вызывающе лазурное небо. – А мы, значит, нелюди. Гуманоиды! Правящие круги без конца нас унижают!
Сантариал жестом прервал этот гневный монолог, указав на толпу, в которой что-то происходило. Нандоло тут же насторожился.
– Ахинея задери его за хвост, – пробормотал он в качестве комментария, вглядевшись, – Никак это Рамзес, лаборант нашего дорогого…
Улыбка снова коснулась губ Сантариала, теперь она была мечтательной и почти нежной, – так бабочка задевает крылом цветок, пролетая. Нандоло, однако, предпочёл бы ей самую зверскую гримасу.
– Итак? – начал Сантариал, подняв бровь, – с чего начнём?
– Нет уж, – отказался Нандоло, – отбой. Против такой конкуренции мы ничто.
– Ну, хоть посмотреть?
– А у тебя истерикон не начнётся? Лично я пас. Пойду куплю кефиру, и домой.
Вздохнув, Нандоло взял деньги и, путаясь в полах длинной одежды, выбрался из экипажа. Спустя минуту он возвратился и со словами «Подержи пока» вручил Сантариалу кефир, а сам полез на заднее сиденье и принялся шарить в коробке с инструментами. Делал он это с известной опаской: на их родине бытовало убеждение, что, сунув руку в любое отверстие, неизвестно что оттуда вытащишь. Жители мыса Аджано даже постель перестилали с известной