небе едва проглядывали.
– Подожди хотя бы, пока взойдет луна, – сказал Доррель. – Поужинаем вместе. И мы с Гартом подеремся за право ухаживать за тобой.
Марис покачала головой. Наверно, ей вообще не следовало сюда прилетать. Надо было сразу лететь домой, и тогда не пришлось бы прощаться. Легче не ставить точку. Легче делать вид, будто все по-прежнему, а потом просто исчезнуть…
Когда они добрались до прыжковой скалы, той самой, откуда несколько лет назад падал Ворон, Марис взяла Дорреля за руку, и они остановились в молчании.
– Марис, – наконец вымолвил Доррель, глядя на море. – Марис, ты могла бы выйти за меня замуж. Я бы делил с тобой крылья, и ты продолжала бы летать.
Марис отпустила его руку, почувствовав, как все ее тело охватил огонь возмущения. Как он мог! Как это жестоко с его стороны!
– Не надо, – прошептала она. – Крылья – твои, но не для того, чтобы ты делил их с кем-то.
– Традиция… – В голосе Дорреля звучала безнадежность, и Марис поняла его смущение. Он хотел помочь ей, но не хотел причинять боль. – Мы могли бы попробовать. Крылья останутся моими, но ты бы все равно летала…
– Не надо, Доррель… Правители… твои Правители никогда не позволят. Это не просто традиция, это – закон. В их власти отобрать у тебя крылья и отдать другому, кто больше уважает традиции. Вспомни, как поступили с Линдом-контрабандистом. И даже если мы сбежим куда-нибудь, где нет ни законов, ни Правителей, где будем только мы, как долго ты выдержишь? Делить крылья со мной или с кем-либо другим… Разве ты не понимаешь? Мы же возненавидим друг друга. Я не ребенок, чтобы практиковаться, пока ты отдыхаешь. Я не смогу так жить: летать лишь изредка, зная, что крылья никогда не будут моими. А тебе надоест смотреть, как я с завистью слежу за твоими полетами, и мы…
Она замолчала, не находя слов.
– Извини, – чуть погодя сказал Доррель. – Я хотел сделать что-нибудь, помочь тебе, Марис. Я знаю, что тебя ждет, и мне тоже больно… Даже думать не хочу, что ты уйдешь и никогда больше…
– Да, да… Молчи… – Марис вновь взяла его за руку и крепко сжала.
– Ты же знаешь, я люблю тебя, Марис. Ты ведь знаешь?..
– И я люблю тебя, но я… я никогда не выйду за летателя… Не сейчас. Я не могу… Я не знаю, на что я способна ради крыльев…
Она посмотрела на него, пытаясь скрасить ласковым взглядом горькую правду произнесенных слов.
Они прижались друг к другу на самом краю обрыва, не в силах выразить словами свои чувства, потом расступились, глядя в сторону затуманенными от слез глазами.
Марис стала расправлять крылья, руки у нее дрожали, ей вдруг опять стало холодно. Доррель пытался помочь. Их пальцы в темноте непрерывно натыкались друг на друга, и они посмеивались над собственной неловкостью. Марис позволила Доррелю растянуть одно крыло, потом, вдруг вспомнив Ворона, отстранила его, подняла второе крыло и резким движением замкнула последний сегмент. Все готово.
– Счастливо… – вымолвил наконец Доррель.
Марис открыла было рот, потом смешалась и несколько раз кивнула.
– И