до того, как на это ей понадобилось указывать какому бы то ни было другу или недругу, Саша сама пришла к той тягостной возможности, и пришлось с нею иметься, что все ее противодействия, сколь бы справедливы и правильны ни были, любым формам власти, на самом деле акты отвержения того опасного морока, что подползает с закраин ее зрительных долей всякий раз, когда мимо маршируют войска, той влажности внимания и, вероятно, проклятия предков.
Лишь из соображений политической некорректности, Френези поначалу реагировала на теорию Саши со злостью, затем немного погодя сочла, что она просто раздражает, а нынче, когда обе погрузились во второе десятилетие молчания, та хороша была лишь для доброго пошмыгиванья носом. Теперь она развернула телевизор, улеглась на диван, расстегнула рубашку, вжикнула молнией штанов, и уже совсем приготовилась в путь, как вдруг чему выпадает для нее случиться, как не изначальному чуду Маньящиков, в виде отрывистого мужественного стука в сетчатую дверь кухни, и там снаружи на площадке, за сеткой, разбитый на крохотные точки вроде пикселей видеоизображения, только квадратней, эдакий крупный симпатяга федеральный маршал, при полном параде, кепон, служебный.38-й, и кожаная упряжь, с конвертом на доставку. А его напарник, оставшийся внизу у машины в упоздняющемся свете солнца, так и вдвое симпатичней.
Конверт она узнала сразу же. То был чек с содержанием, которого она дожидалась, как запаздывающих месячных, с прошлой недели. В почте его не было вообще, он был в лапе этого матерого правоохранника, обтянутой кожаной перчаткой, коей она подчеркнуто, приближаясь в эти дни к Большому Четыре-О и пока не отступившись, коснулась, беря чек.
Он сдвинул наверх очки от солнца, улыбнулся.
– Вы еще не были в конторе, правда? – Федеральные маршалы США управляли Защитой Свидетелей и обслуживали ее, и в большинстве ее заданий за много лет вставал этот вопрос визита вежливости, будто в родное посольство в каждой новой загранице.
– Мы только что въехали, – поставив на «мы» ударение – поглядеть, что произойдет.
– Ну а мы не видели, эхым, – сверившись с каким-то журналом полевых наблюдений, переплетенным в кожу, – и Блейза.
Одна рука на дверном косяке, он подавался к ней и разговаривал, как мальчишки у нее в средней школе. Она не забыла по пути к двери застегнуть штаны, а вот рубашку – всего на одну-две пуговицы, никакого лифчика, само собой. Выгнула шею глянуть на время у него на загорелом запястье, всего в дюймах от ее лица.
– Должен вернуться с минуты на минуту.
Он снова опустил очки, хмыкнул.
– Как насчет завтрева, сразу после восьми утра сможете? – В другой комнате зазвонил телефон. – Может, как раз он. Может, звонит сказать, что задерживается, вы б сняли?
– Приятно было поговорить. Наверное, до завтра.
– Могу подождать.
Она уже была на полпути к телефону, обернулась к нему через плечо, но войти не пригласила.