Моему сыну нужна новая одежда. Проблема в том, что он все еще растет.
– Возьмите брюки из эластана, эта ткань – новое слово в брючном деле.
Так я стал обладателем трех пар брюк, которые должны были «взрослеть» вместе со мной.
– Вы решили проблему с архитектором? – спросил я у мамы, пока мы ждали подгонки.
– А как ты узнал о проблемах?
– Я заходил в магазин вчера вечером.
– Мы пришли к соглашению, которое меня устроило.
– Разве вы не обговорили все условия заранее?
– Он решил воспользоваться доверчивостью твоего отца и сорвать куш на доделках. Но мы ему не позволили.
– Я бы никогда не подумал, что…
– Когда-нибудь ты поймешь, как делаются дела, Мишель.
Я кивнул.
– Скажи-ка, ты знаешь, где твой брат? Мы совсем его не видим. Он превратился в невидимку.
– Франк передо мной не отчитывается.
– Возможно, он с этой… девушкой.
– Ей он тоже ничего не говорит.
– Он у нее?
– Не думаю.
– Тогда это несерьезно. Он мог завести другую подружку.
Я напрягся. Мама никогда ничего не говорила просто так – в отличие от папы и большинства окружающих. Энцо как-то раз заметил, что у нее всегда есть задняя мысль в разговоре с людьми. Ей это не понравилось. Неприятное впечатление усугубляла улыбка, никогда не сходившая с маминых губ. Она продолжила допрос. Знаком ли я с этой девушкой, какая она, чем занимается. У меня не было ни малейшего желания обсуждать Сесиль с мамой. Она бы все равно не поняла, даже если бы я нашел нужные слова. Мама и Сесиль находились на расстоянии многих световых лет друг от друга. Франк мог сыграть единственную роль – стать причиной противостояния. Я прикинулся дурачком. Мама не отступалась. Она многое знала – или делала вид, что знает. Была в курсе, что брат девушки Франка – лейтенант и служит в Алжире, что я в тот достопамятный вечер побега из квартиры был на его прощальной вечеринке, что брат и сестра живут одни после гибели родителей в автокатастрофе. Думаю, Франк кое-что ей рассказал. Я сделал большие глаза, изобразил святую невинность и пожал плечами. Наступила тишина. Мама несколько раз бросала нетерпеливый взгляд на часы – она боялась опоздать к парикмахеру.
16
Желая задобрить судьбу, папа выбрал для открытия двадцать второе ноября – годовщину их с мамой свадьбы. Она даже слышать об этом не хотела – для нее эта дата была навечно связана с трагедией – гибелью любимого брата Даниэля. Папа настаивал, и мама сделала вид, что готова уступить. Обольщаться ему не следовало, мама предвидела, что благодаря доделкам убьет двух зайцев: открытие не только отодвинется на несколько недель, но и освободит ее от докучливой опеки Филиппа.
Церемония должна была начаться в четыре часа и продолжаться весь вечер. Я вернулся домой, чтобы переодеться. Жюльетта увидела пакеты, ее одолела зависть, и она заканючила свой любимый припев: «Мне нечего надеть». Папа, обзванивавший журналистов, прогнал