хотя Сергей чувствовал, что не «наелся» спортом, решил компенсировать недостаток парилкой. Он попрощался с тренером, и после получаса активного парения и обливания холодной водой палитра чувств обогатилась пестрым разнообразием цветов и оттенков. Он вышел из зала с ощущением сытого кота на подоконнике. Погода благоприятствовала добрым эмоциям, дождь закончился, тучи покинули вечерний небосклон, на западе догорал закат. Решение отправиться к Сомову выглядело заманчиво. Он набрал номер и выслушал длинные гудки. Только после восьмого сигнала на том конце ответили:
– Алло… Слушаю вас!
Незнакомый мужской голос.
– Сомова позовите, пожалуйста!
Возникла короткая пауза, было слышно, как кто-то задал вопрос, ему ответили. Слов было не разобрать.
– А кто его спрашивает? – спросил вежливый мужской баритон.
– А вы сами-то кто?! – грубовато спросил Сергей. Хорошее настроение улетучилось, как винные пары с похмелья.
– Одну минуту…
Было слышно шуршание, вмешался женский голос:
– Буквально одну минуту! Слышите?!
Авдеев переложил трубку в другую руку, поправил лямку спортивной сумки. Недобрые известия, как болезни, приходят гурьбой.
– Здорово, Серый!
Сомов разговаривал тихо, будто на своей любимой рыбалке, боялся спугнуть прикормленного сазана.
– Здорово, Сом! Что там у тебя?!
– Модная зараза… – Сомов закашлялся. – Его величество инфаркт!
– … твою мать!
– Вот и я то самое сказал, когда очухался в своей избушке! Лежу на полу, как утырок набухавшийся, весь в дерьме и блевотине. Хорошо, батюшка заехал, а так бы уже чертям анекдоты травил!
– Ты в какой больнице? Когда приехать можно?!
– Спасибо, Серый! Только ни к чему все это, – сказал Сомов. – Мы ведь с тобой из одного теста слеплены. Теперь уже жду на кладбище! Мне там и так давно прогулы ставят!
– Не говори ерунды, Виталий! – послышался мужской голос. – Ты будешь жить теперь долго и счастливо! Инфаркт – не приговор!
– Буду, буду… – Сомов рассмеялся, и было слышно, что такое простое действие дается ему с трудом. – Бывай, Серый! Насчет избы все в порядке, батюшка присмотрит. Как оклемаюсь, позвоню!
Авдеев тупо посмотрел на экран смартфона. Их оставалось двое. Двое из тех, кто уцелел после Афгана, остался на сверхсрочную службу, прошел через сито горячих точек и девяностых годов, когда пьянство выкашивало крепких мужиков страшнее ковровых бомбардировок. Выживших и сумевших сохранить целостность рассудка и крепость здоровья. Сомов сказал – «из одного теста слеплены». Он, как никто другой, понимал однополчанина. Сам не хотел бы, чтобы его видели слабым, беспомощным, с исколотыми, как у наркомана, синими венами и уткой в подножии больничной кровати.
На диване обосновалась целая семья бомжей. Бутылку портвейна заботливо прикрывал пластиковый стаканчик. Авдеев поймал себя на том, что смотрит на темную жидкость с остервенелой жадностью. Так бродячая