подскажет,
мне такого чутья не постичь.
А собака рванула по кругу,
подняла задремавших птиц,
только лай ошарашил округу,
да спугнул ошалелых синиц.
Не охотник я, страсть нелепа,
мне ружье не пришлось носить,
всё ж дороже глядеть на небо,
и с Леоном по лесу бродить.
За гранью лет
Устав кружить, пойду к родному дому,
где все с былых времен в моих мечтах,
я в пояс поклонюсь крыльцу родному,
с трудом преодолев душевный страх.
Пойду наверх по лестнице скрипучей,
я в детстве здесь у бабушки бывал,
быть может, это тот последний случай,
когда я слушал память и молчал.
Года со мной сыграли злую шутку,
ушедшее возникло в полный рост,
родные будто вышли на минутку,
я к ним еще заеду на погост…
За домом- палисадник и беседка,
на ветке восседает черный грач,
стоит у дома старая соседка,
и слышен издалёка яблонь плач…
Образ
Я пространство прощупаю взглядом,
вроде, нет изменений случайных,
лишь бы ты находилась рядом,
в ореоле сияний тайных.
Я готов пострадать за муки,
перебраться поближе к выси,
только б не было больше разлуки,
и во мне не печалились мысли.
Ты приходишь все реже и реже,
я тревожусь во сне не напрасно,
лезут в сердце сомнения те же,
может, видеть тебя опасно?
Ты ушла в голубые просторы,
за границу туманных скоплений,
иногда раздвигая шторы
в яркий образ моих сновидений.
Подскажи, как мне жить на свете,
что для встреч наших сделать нужно?
Я нуждаюсь в твоем совете,
одному тяжело и душно…
Трудное время
Под серебряным, перистым небом
вдруг возник ветерок ошалелый,
завтра тучи пригонит со снегом,
и покроет все краской белой.
Разрыдаются хляби осенние,
с листопадом устроив кружение,
оголив все красоты прежние
под свое монотонное пение.
Под ногами разлягутся лужицы,
что надолго такое – не верится
мне с погодой такой не дружится,
лучше б сразу пришла метелица.
Занедужило небо угрюмое,
вижу, скоро пейзаж сломается,
начинается время трудное,
уж зима, как всегда, постарается…
Такова она…
Как же все исчезает внезапно,
сколько жил я в плену иллюзий
не вернуть все, как было, обратно,
кто то взял – и мирок мой сузил.
Отбирал навсегда любимых,
наплевал откровенно в душу,
насовал кучу дел примитивных,
возжелав мою жизнь порушить.
Оглянулся