моих едва написанных стихов.
Мне всё равно, что этот вечер был не летним,
Ведь зимний снег летел так праздничен и нов.
От звука голоса, похожего на эхо,
Я затихаю, будто делаясь мертвей…
Мне не хватает лишь мускатного ореха,
Чтоб, наконец, пойти сварить себе глинтвейн.
«Одинокий старик посадил на балконе укроп…»
Одинокий старик посадил на балконе укроп,
Кресс-салат и петрушку в рельефных прозрачных коробках.
Каждый день выходил и, наморщив в волнении лоб,
Прямо в землю смотрел – осторожно, просительно, робко.
Возвращался на кухню с встревоженной гулкой душой
И по спальне бродил, как-то жалко себя уважая…
Но когда через месяц его огород не взошёл,
Понял вдруг, что, наверное, зря уже ждёт урожая.
И душа улеглась, утомленно свернулась в углу,
А хозяин глазами собаки, какую побили,
Всё глядел, прислонившись расслабленным лбом ко стеклу,
На потоки дождя и бегущие автомобили…
«Сотни чаинок летят мне в ладони…»
Сотни чаинок летят мне в ладони
Этой коричневой терпкой зимой.
Город не сможет сойти и утонет,
Но всё равно он останется мой.
Я буду с ним и, глотая со страхом
Горький настой, стану думать о том,
Что белоснежный рассыпчатый сахар
Мало ловила пылающим ртом,
Но в то же время – что вовсе не против
Странных осадков, неузнанных черт:
Если бы с неба посыпался кофе,
Было бы хуже. Но Бог милосерд.
Что ж, привыкать к красноватым и бурым
Зимним цветам наметённых перин…
От повышения температуры
Не помогает уже аспирин.
«Период слов, случайных строк…»
Период слов, случайных строк:
Туманов, чей рисунок мягок,
Ещё не взятых в туесок,
Рассыпанных по лугу ягод,
Густого неба, влажных мхов,
Дождей, что падают и стынут, —
Недоработанных стихов —
Но не законченных картинок.
Пирог горяч, и пол помыт,
Трещит огонь, а руки в саже.
Но это только внешний вид —
Внутри, поверь мне, я всё та же.
Вот только запертая дверь,
Мечта непойманная – где же?
Вот разве что пишу теперь
Иносказательней и реже…
«А под еловым лапником – клубника…»
А под еловым лапником – клубника.
А за лиловым облаком – зима.
Часы молчат. Глинтвейн готов. Хлебни-ка,
Останови движение ума.
В моё окно стучит понурый старец —
Длиннобородый, с посохом, в снегу.
Я знаю, к марту белый гость устанет, —
Но радоваться больше не могу:
Давно ли на лугу играл