разгладилось. – Весьма хорош. Прямо над Хайтс. Огромный участок. Весь город видно. Ничего себе, наверно, было зрелище, когда по ночам все фонари горели. – Теперь скривилось чуть-чуть. – Мне интересно было, жил он там всегда или тоже просто въехал и окопался. Но спрашивать не принято.
Он свернул, и она свернула следом.
– И где этот дом?
– По-моему, адрес – Южная Брисбен.
– Как ты с ним познакомилась?
– Они закатили вечеринку. Я гуляла мимо. Один знакомый меня зазвал. Фил, собственно.
– Вроде несложно.
– Не, очень сложно. А что, ты хочешь пойти познакомиться с Калкинзом?
– Ну, здесь-то довольно убого. Прогуляюсь к ним – может, и меня зазовут. – Пауза. – Ты-то, конечно, девушка. Тебе попроще, да? Быть… украшением?
Она подняла брови:
– Необязательно.
Он посмотрел на нее и успел поймать ее взгляд. Забавно, решил он.
– Видишь тропинку за футбольными воротами?
– Ага.
– Выводит прямо на Северную Брисбен. А она потом превращается в Южную.
– Эй! – Он ей ухмыльнулся, уронил голову набок. – Что такое?
– Грустно, что ты уходишь. Я уже намылилась провести опасный и волнующий день – бродить с тобой, играть тебе на гармошке.
– Пошли со мной?
Взгляд у нее получился смущенный и заговорщицкий.
– Уже была.
Позади них застучали молотки.
Его гримасе она пояснила:
– У Джона очередной проект. Они вернулись с обеда. Там точно осталась еда. Я дружу с Джомми, который им в основном стряпает; хочешь поесть?
– Не, – покачал головой он. – И я еще не решил, хочу ли…
– Всё ты уже решил. Но увидимся, когда вернешься. Возьми. – Она протянула ему тетрадь. – Будет что почитать в дороге.
На миг он дозволил своему лицу признать, что она хочет, чтобы он остался.
– Спасибо… ладно.
– Плюс этого города в том, – ответила она его признанию, – что, когда вернешься, я тебя и впрямь увижу. – Она поднесла гармошку к губам. – Тут никого не потеряешь.
Ее глаза и ноздри в металле – громадные просеки тьмы в посеребренной плоти: ни век, ни ресниц, ни границ, одна зелень. Она выдула диссонанс и зашагала прочь.
Уже оставив за спиной безглазых львов, он сообразил: на губной гармошке такой диссонанс не взять.
Ни одна его гармошка так не умела.
2
Он прошел три квартала и посреди четвертого увидел церковь.
Виднелись два (из, очевидно, четырех) циферблата на шпиле. Вблизи он разглядел, что стрелок нет.
Тылом запястья потер лоб. Между кожей и кожей каталась грязь. Сколько же тут сажи…
Сообразил: я в таком виде, что напроситься на дачную вечерину – самое оно!
Из двери церкви донеслась органная музыка. Ланья, помнится, что-то сказала про монастырь… Гадая, читается ли его любопытство по лицу, он осторожно ступил – крепко сжимая тетрадь под мышкой – в вымощенный плиткой вестибюль.
За второй дверью, в кабинете, крутились две из