он грудью прильнул к скале, они лишь расчертили его, но не порезали.
На сей раз он пошел туда, где расщелина была всего в фут шириной, и ступил далеко от края. Зев пещеры – лямбда лунного марева, обшитая лиственным кружевом.
Камни лизали ему подошвы. Один раз внимание рассеялось, но его вновь сосредоточила холодная вода вокруг ступни; звенья цепочки согрелись на коже. Он остановился, подождал, не станет ли теплее; но цепочка была нейтральным грузом.
Он шагнул в мох.
Его рубашка валялась на кусте; под ней кверху подошвой – сандалия.
Он сунул руки в шерстяные рукава; из манжеты мигнуло правое запястье. Он застегнул сандалию; земля увлажнила колено.
Он поднялся, повертел головой и сощурился, вглядываясь в сумрак:
– Эй?..
Обернулся влево, обернулся вправо, широким большим пальцем почесал ключицу:
– Эй, а куда?..
Вправо, влево; жаль, что он не умеет читать следы и сломанные веточки. Она бы не возвращалась той дорогой, которой они пришли…
Он выступил из пещеры в слоистую черноту. Она здесь пройти-то могла? – подумал он, сделав три шага. Но двинулся дальше.
Он принял дорогу за лунный свет в тот миг, когда нога в сандалии вонзилась в грязь. Босую он забросил на каменистую обочину. Выкарабкался на асфальт, одной ступней скользя по мокрой кожаной подошве, с шипением перевел дух и огляделся.
Слева дорога шла в горку меж деревьев. Он повернул вправо. Дорога вниз приведет его в город.
По одну руку лес. По другую, сообразил он, скользко прорысив шагов десять, – только древесная изгородь. Еще шагов десять – и деревья отступили. За ними ему шелестела трава – велела потише.
Она стояла в самом центре луга.
Он сдвинул ноги – одна в сбруе и грязи, другая боса и в пыли; внезапно загрохотало сердце; он услышал, как удивленным вздохом огрызнулся на траву – сама, дескать, потише. Перешагнув канаву, ступил на плохо стриженную травяную щетину.
Она слишком высокая, подумал он, приближаясь.
Волосы вздыбились у нее над плечами; вновь зашелестела трава.
Ну да, она выше его, но все-таки не…
– Эй, я нашел!..
Она задрала руки над головой. На пенек, что ли, взобралась? На пьедестал?
– Эй?..
Она развернулась всем корпусом:
– А ты что тут делаешь?
Сначала ему почудилось, что она до бедер в грязи.
– Я думал, ты…
Но грязь бурая, как запекшаяся кровь.
Она взирала на него сверху вниз, хлопая ресницами.
Грязь? Кровь? Цветом ни то и ни это.
– Уходи!
Он гипнотически шагнул снова.
– Ты что тут делаешь? Уходи!
Пятна у нее под грудью – это что, струпья?
– Смотри, я нашел! А теперь ты скажешь, как меня?..
В пальцах она сжимала листья. И так высоко задрала руки! Листья посыпались ей на плечи. Длинные-длинные пальцы задрожали, и хрупкая тьма покрыла бок. Бледный живот вздрагивал вздохами.
– Нет!
Она отшатнулась, когда