Бога или провидение, чтобы нам открыла хозяйка. Подойдя к дому, несмотря на мороз, мы долго торговались, кому постучать в окно. Наш страх был так велик, что мы забывали, что в замороженное окно не видно, кто стучит. Наконец кто-нибудь из нас решался постучать, и тогда начиналась новая торговля, кому первому пролезать в калитку. Каждому хотелось миновать калитку первым, чтобы не чувствовать за спиной возвращающегося хозяина.
– Никогда не представляла, что студентам приходится так мучиться! – засмеялась Лиза.
– Тебе смешно, а каково было нам! – ответил я, с обидой глядя на Лизу, находясь ещё под впечатлением когда-то пережитого.
– Я вам сочувствую! Но как представлю ваши «героические» фигуры, невольно становится смешно. Продолжай, пожалуйста!
– В один прекрасный день мы с Яшкой решили: хватит с нас этих представлений с тихим ужасом и связанных с ними переживаний. Решили поискать другую комнату и приступили к поискам. Отдельную комнату подыскать не удалось, но разные комнаты, совместно с другими студентами, нашли.
В комнате, в которой я поселился, помещались хозяйский сын и студент-медик из Верхнеуральска, Осип Неизвестный, такая у него была фамилия. Это был статный парень, года на два или три старше меня, жгучий брюнет, обладатель смазливой физиономии, которая так нравится девушкам. Одет он был, по тем временам, почти шикарно; хорошего сукна, полувоенного покроя френч, всегда чистая сорочка, галстук, тёмно-синее галифе, до блеска начищенные шевровые сапоги. Кроме этого, он обладал и другим разнообразным гардеробом. Он был сыном состоятельных родителей и какими-то неведомыми путями часто получал из дома посылки. Правда, в комнату эти посылки он никогда не приносил.
Три односпальные железные кровати, длинный стол посередине, несколько стульев, стоявшая у двери тумба с граммофонными пластинками и граммофоном с большой яркой зелёной трубой составляли скромную обстановку нашей комнаты.
Жили мы дружно. Неизвестный раза два в неделю дома не ночевал. По этому поводу мы с хозяйским сыном подшучивали над ним, утверждая, что он завёл себе какую-нибудь томичку и боится нам показать, чтобы мы её у него не отбили. Неизвестный по обыкновению на наши шутки отмалчивался, углублялся в книгу или выходил из комнаты. Заметили мы за ним ещё одно. На следующий день после того, как он не ночевал дома, он часто был в мрачном и раздраженном настроении.
Однажды, когда мы над ним особенно настойчиво подшучивали, Неизвестный не вытерпел, рассердился и закричал на нас: «Хватит! Довольно! Надоели мне ваши дурацкие шутки! Никакой у меня томички нет! Я женат, и у меня есть дочка, ей скоро годик исполнится».
Лиза, мне, конечно, не нужно тебе говорить, что с нами произошло, когда мы это услышали. Мы превратились в библейские соляные столбы и уставились на Неизвестного вытаращенными глазами.
– Ну, что вы на меня