сопротивления я не встречу. Но тут она ошиблась, женщины, так свободно распоряжающиеся своим телом, меня не привлекали, а отталкивали.
Когда в 1918 году Москва села на четвертушку хлеба, вопросы любви полетели ко всем чертям. Было, что называется, не до жиру, быть бы живу. Вот тогда ей встретился Осип Неизвестный, она вышла за него замуж и уехала с ним в Верхнеуральск, в то время сытный край. Через год они приехали в Томск и поступили в университет.
Кончив рассказывать о себе, Лаура спросила:
– Ося, вы любите новую поэзию?
– Честно говоря, – ответил я, – поэзией не увлекаюсь, а новую и совершенно не понимаю.
– Не может быть! Вы такой, что не можете не понимать новую поэзию…
– Но, к сожалению, это так… По-моему, новая поэзия – набор слов, и зачастую непонятных.
– Не кощунствуйте! Вы читали «Облако в штанах» Маяковского?
– Нет, не читал… Да и название какое-то нелепое.
– Сами вы нелепый! Вот слушайте! – Она продекламировала: «Хотите, буду безукоризненно нежным, не мужчина, а облако в штанах». – Как, по-вашему, нелепо?
– В этом есть смысл, – сказал я подумав.
– Спасибо за признание! А теперь слушайте! – И она скороговоркой и монотонно прочитала: «Нежные, вы любовь на скрипки ложите, любовь на литавры ложит грубый, а себя, как я, вывернуть не можете, чтобы были одни сплошные губы». – Как, по-вашему, набор слов?
– Похоже, что так!
– А теперь послушайте! – Она прочитала это четверостишие очень выразительно. – Ну как, набор слов?
– Пожалуй, это образно.
– По-жалуй! – передразнила Лаура. – А вот послушайте, как это самое выражено у другого поэта, у Есенина: «Сильным даётся радость, слабым даётся печаль».
– Это ассоциируется, – сказал я.
– Ага, ассоциируется! Вот возьмите слово – «куцый». Как, по-вашему, подходящее это слово для стихов?
– Не очень поэтичное словечко.
– Не поэтичное? Смотрите, как оно звучит у Маяковского.
«Я,
обсмеянный у сегодняшнего племени,
как длинный
скабрезный анекдот,
вижу идущего через горы времени,
которого не видит никто.
Где глаз людей обрывается куцый,
главой голодных орд,
в терновом венце революций
грядёт шестнадцатый год».
– Замечательно! – воскликнул я. – Тут можно без преувеличения сказать: словам тесно, а мыслям просторно.
– Верно! – обрадовалась Лаура. – Теперь мало кому непонятно. Но эти строки были написаны за три года до революции, и тогда многим могло это казаться набором непонятных слов. Если бы вас попросили дать короткое описание такси и пролётки, сколько бы слов на это понадобилось? У Маяковского всего два слова – пухлые такси и костлявые пролётки; как?
– Очень зримо!
– А вот