отправились рубить сучья и делать настил через другие промоины. Настелили и взятые с собой из дому доски, чтобы скотине легче было выбраться на твердую землю.
Прошло немного времени, и огонь сделал свое дело — мальчуган радостно закричал:
— Ногами задвигала! Встала! Пошла, пошла!..
Мужики поспешили обратно и увидели: корова идет по хворосту, словно и не лежала только что в трясине. Между двумя буграми была настлана гать из сучьев — по ней корова прошла спокойно. Через третью промоину были переброшены доски — их она испугалась, остановилась как бы в раздумье и замычала. Наконец ступила все-таки на доски, а не в грязь. Еще раза два пришлось им перебрасывать доски через новые промоины, затем мучения кончились: корова быстро зашагала к дому.
Мужики немного задержались — хозяину хотелось помыться в яме, чтобы можно было натянуть штаны. Кроме того, куртка его осталась под кустом на кочке, и пастушка послали за ней. Когда мальчик брал куртку, ему бросился в глаза костер, который они развели, чтобы отогреть корову. Мальчик сперва решил было раскидать его по болоту, но потом передумал. И огонек долго еще горел в вечерних сумерках, даже и тогда, когда мальчик снова уже стоял на твердой земле. Дрожащие отблески пламени прыгали по кустам и болотным лужам.
Странно было мальчику смотреть издали на огонек, одиноко мерцавший на болоте. Казалось, будто какая-то живая душа все еще греется у костра. Будто кто-то решил остаться там, в трясине, до поздней ночи — ведь толстые смолистые ветки наверняка будут гореть еще долго.
Хозяйке наскучило одной дожидаться мужиков, и она пошла им навстречу. На полдороге она увидела корову. Та еще издали узнала хозяйку и протяжно замычала. У хозяйки даже слезы навернулись на глаза — хоть одна старая знакомая, хоть одно родное существо в этом чужом краю! Растроганная, она готова была обнять корову. Шагая к дому, хозяйка положила руку ей на спину. Мужики, шедшие далеко позади, не заметили этого, но пастушок Ээди заметил. Ему это сразу бросилось в глаза.
— Вот беда, если каждый вечер придется так мучиться, — сказала хозяйка, когда мужики вернулись.
— Зачем каждый вечер? Только весной такое случается, — заметил бобыль Мадис, — осенью редко такие штуки бывают... Корова ваша тяжеловата для варгамяэского пастбища. Не наша это скотина, с сухих лугов. У нас коровы должны быть что козы.
— Так ведь от таких ни масла, ни молока, — заметила хозяйка.
— Да и мы привыкли малым обходиться, — сказал Мадис.
— Ничего, по большой трясине гать настелем, а там, подальше, земля-то уже твердая, — успокоительно промолвил хозяин.
— Март, который тут до вас жил, всегда держал в ольшанике длинные доски. Что случится — они всегда под рукой. На гать силы не тратил, — пояснил бобыль Мадис. — Конечно, дальше — там посуше, на Йыэссааре земля совсем твердая, — добавил он, помолчав.
Вечером в кровати, перед тем как уснуть на новом месте, молодая хозяйка усадьбы Ээспере спросила мужа:
— Почему ты именно эту усадьбу купил?
— А какую мне было покупать? — спросил