каждый день на полмиллиметра, ты на это не обращаешь внимания, когда ты рядом. А если за две недели, пролетающие между родительскими субботами-воскресеньями, он вырастает на семь миллиметров, то они как-то очень видны, эти семь самостоятельных миллиметров твоего единственного ребенка… Ох, права Оксанка, как всегда, во всем, везде – права…
Ведь и сам Денис, почувствовав вкус свободы за эти два года, теперь уже никогда, наверно, добровольно не расстался бы с ней.
Он с трудом мог теперь вспомнить свое отчаяние, когда два с половиной года назад Оксана объявила: им надо пожить отдельно. Денис испугался страшно. Испугался за дочку, испугался за свой дом – а где же он будет жить? Испугался за свой мир – как вообще все теперь будет у него? Начинать все сначала, как много лет назад? Но все оказалось совсем по-другому.
Разводиться они не стали. Денис остался жить один, а Оксана переехала в новую квартиру, предоставив ему – или себе? – возможность пять дней в неделю говорить «я», а не «мы». Сначала ему было так странно, так больно и одиноко в их бывшей семейной обители, где больше не звучал Маргошин топот и смех, не пахло любимыми Оксаниными капустными котлетами и горьковатыми духами «Этернити» – «Вечность»! Кто бы мог подумать… Вот тебе и крепкая Оксанкина ладонь… Вот тебе и «вечность».
Но прошел месяц-другой, и Денис стал привыкать. Он понял, что Оксана к прежней жизни не вернется, по крайней мере в ближайшее время. Но это оказалось так здорово – встречаться в субботу утром, натосковавшись за неделю… или насладившись свободой одиночества… Знать, что впереди целых два дня… всего два дня… А потом – снова пять дней с пустыми вечерами, пивом и телевизором… Пять дней свободы. Ты волен выбирать. Ты никому ничем не обязан. У тебя нет ограничений. Говорила так Оксана, или это понял сам Денис, теперь было уже не важно. Но это оказалось здорово.
Он не сразу решился привести домой Алену. А приведя – ничего не стал объяснять. Догадается как-нибудь сама. Захочет – спросит. Но она ничего не стала спрашивать. Смотрела-смотрела на него, да с тем и ушла, до следующего раза, захватив в пакете туфли – «сменную обувь», которую принесла с собой.
С месяц повытирав ладонью пыль с телевизора, Денис взял и спросил уборщицу на работе, милую интеллигентную женщину лет пятидесяти, не захочет ли она помогать ему по дому. Та согласилась, и даже с большой охотой, услышав, какую сумму Денис назвал. А для него это теперь не деньги – он больше чаевых оставляет за месяц в ресторане. Так решилось с хозяйственной частью одиночества. Все решаемо, если есть средства. Разве нет?
Денис вспомнил, как первый раз остался ночевать в Оксаниной квартире. Вечером он ловил взгляды жены, даже чуть разволновался. Это была новая игра, интересная и забавная… Когда Маргоша легла спать, Оксана ушла к себе в комнату, Денис подождал немного и постучался к ней.
Оксана не ответила, но спальня оказалась не заперта.
Денис тихо вошел, затворил за собой дверь, подошел к двуспальной кровати, на которой под мягким пухлым одеялом лежала его жена.