была сущей ядовитой гадиной. На всё была готова, на любой разврат, на любое коварство и предательство. Единственное, что превосходило её распущенность и безнравственность, были её амбиции. Уж она-то точно знала, как обвести Клавдия вокруг пальца. И не только его, но и многих других, включая ещё одного из советников Клавдия, Полибия.
– Я помню это имя, – сказал Катон. – Кажется, он покончил с собой, да?
– Именно это ему было приказано сделать. Именем императора. У него даже не было времени апеллировать к Клавдию – к нему просто явился кто-то из преторианцев, который принял кое-какие меры, чтобы настоять на исполнении этого приказа.
– То есть убил его?
– В последние годы границы между такими понятиями, как убийство, казнь и самоубийство, несколько стёрлись. Смерть, от чего бы она ни произошла, снимает многие политические проблемы и затруднения, или удовлетворяет желание отомстить, или же просто случается в результате каприза кого-то из тех, у кого есть власть отдавать подобные приказания. Именно поэтому Мессалину никак невозможно было оставлять в живых, в том положении, в котором она могла сильнее влиять на императора, чем его ближайшие советники. Так что, когда она решила воспользоваться отсутствием императора в Риме, чтобы с ним развестись и выйти замуж за своего любовника, а затем захватить власть, нам пришлось принимать срочные меры. Клавдий тогда был здесь, в Остии, инспектировал строительство порта. Именно тогда я получил известия о её действиях. Я сразу понял, какой опасностью они чреваты, и тут же переговорил с близкими к императору людьми, с Каллистом и Палласом. Нам потребовалась вся сила убеждения, чтобы заставить Клавдия осознать правду о Мессалине. Сперва-то он всё отрицал, твердил, что этого не может быть. – Нарцисс явственно задрожал при этом воспоминании. – Ну, мы лишь посоветовали ему выпить ещё вина, чтобы хоть как-то смягчить этот удар. А потом представили ему ордер на её арест и казнь – вместе с приказами об аресте других её сообщников.
– Ну ты и собака! – восхищённо прокомментировал его признания Макрон. – А что сделал император, когда пришёл в себя?
– Он горевал целый месяц. А мы втроём пока что избавлялись от остальных участников заговора Мессалины. Я для чего всё это вам рассказываю – чтоб вы поняли, как легко обдурить императора. Именно это качество и делает его легко уязвимым. А следовательно, и Рим.
– А как насчёт его нынешней жены, Агриппины? – спросил Макрон. – Она ж к тому же его племянница, насколько я помню.
– Ох да! Это вызвало форменный скандал, когда Клавдий публично объявил о своём выборе невесты. Мне пришлось здорово потрудиться, чтобы убедить сенат исключить этот брак из-под действия законов об инцесте. К счастью, один из влиятельных сенаторов всячески стремился снискать расположение императора. Он взялся за это дело и сумел провести новый закон. Но даже при этом дело выдалось крайне трудное, могу вам признаться.
Катон во время этого рассказа был погружён в задумчивость.
– А чья это была идея, предложить ему Агриппину? – вдруг спросил он.
Возникла