занимали претенденты-католики[36].
Подобное превышение полномочий привело королеву в ярость. В ответ она пишет речь, которую собирается произнести на заключительной сессии парламента в 1566 году. В речи содержались слова о «подданных-склочниках», которые пытались на нее давить. Однако перед выступлением Елизавета смалодушничала и повелела сэру Николасу Бэкону, свояку Бёрли, зачитать речь от ее лица. При этом «склочников» королева вычеркнула, как это совершенно ясно из ее последней рукописной редакции[37].
Психологические трудности, с которыми столкнулась Елизавета как правитель, станут заметнее, если представить обстановку ее двора. Личные королевские покои значительно расширились усилиями как Генриха VII, так и Генриха VIII. Хотя аудиенции и официальные обеды и проводились в приемном зале, Генрих VII устроил в главных своих резиденциях несколько отдельных комнат, в совокупности называемых внутренними покоями. Здесь располагалось его личное пространство, в котором он чувствовал себя более защищенным. Генрих VIII значительно расширил эту часть дворца в рамках масштабной строительной программы, деньги на которую поступили от конфискации монастырских земель. Получившийся в результате лабиринт комнат и анфилад был заполнен шедеврами изобразительного искусства[38]. Супруги же обоих монархов жили совершенно в отдельных, автономных «половинах» королевских дворцов со своим собственным штатом слуг.
Годы неуклонно брали свое, и со временем Генрих VIII перебрался из внутренних покоев в еще более уединенную внутреннюю опочивальню, называемую также «тайной обителью»[39]. Здесь он обедал вопреки сложившейся традиции, предписывавшей монарху принимать пищу в официальной обстановке, а также надиктовывал и подписывал письма. Отсюда монарх внимательно следил за событиями внутри страны и на международной арене – даже во время болезни, в конечном итоге приведшей его к смерти. Политический курс определялся по итогам тщательных расспросов, которые Генрих учинял своим советникам. Если речь заходила о вопросах религии или международных отношений, интересовавших его более других, он лично прочитывал все документы и только после этого принимал решение[40].
Когда вскоре после кончины Марии Тюдор в Уайтхолльский дворец переехала Елизавета, ей достался в наследство почти что лабиринт из анфилад и смежных комнат[41]. За большим залом, где днем или – в дни фестивалей – вечером устраивались театрализованные представления и другие увеселительные мероприятия, следовал приемный зал для официальных церемоний; за ним располагались внутренние покои, которые украшал хрустальный фонтан и потрясающие фрески работы Ганса Гольбейна-младшего, а за ними находились внешняя и внутренняя опочивальни[42]. Внутрь можно было попасть лишь минуя стражей и привратников, а общее управление осуществлялось начальником стражи, лорд-камергером и двумя обер-камергерами