об этом, хотя еще вчера их не было, и широко улыбается, чтобы мы полюбовались. – Как вам?
– А почему они зеленые? – интересуется Дин.
– Потому что это мой любимый цвет, идиот, – фыркает Джейк и хлопает его по плечу.
Мы знакомы с Джейком всего год, с тех пор, как перешли в среднюю школу, но кажется, знаем друг друга всю жизнь. Хорошо, что нас теперь трое. Джейк, как и мы с Дином, любит футбол, ненавидит математику и постоянно играет на «Плейстейшен-2».
– Врач мне чуть рот не разорвал, – делится впечатлениями Джейк по дороге в класс. Я половину пропускаю мимо ушей. Вновь возникает ощущение, что я очень далек от друзей, что на самом деле меня здесь нет. – Папа начал кричать на него и требовать, чтобы он прекратил издеваться над ребенком. А мне теперь придется весь день есть только суп.
Джейк любит поболтать и постоянно мелет какую-то ерунду, однако сейчас его слова привлекают мое внимание.
– Папа тебя защищает?
Меня всегда волнует, как относятся к другим ребятам их родители. Мой отец закатил бы глаза и велел вести себя как мужчина.
– Конечно. А тебя разве нет? – пожимает плечами Джейк и драматично прикладывает руку к щеке. – У меня жутко болит вся челюсть! Даже дышу с трудом! Я вообще зря пошел сегодня в школу. Это настоящая пытка!
Вновь ухожу в себя. Вокруг кричат, смеются, толкают меня локтями, заезжают прямо по синяку у лопатки. Джейк понятия не имеет, какой бывает боль, что значит пытка и как тяжело не вздрагивать, когда кто-то к тебе прикасается. Я завидую ему и Дину, и всем остальным, кто приходит домой и не съеживается от ужаса при виде собственного отца.
– У тебя сейчас разве не естествознание? – удивляется Дин.
Поднимаю взгляд и обнаруживаю, что прошел мимо нужного класса. Похоже, я на эти пять минут выпал из реальности. В последнее время такое со мной происходит частенько.
– Тьфу ты, и правда. – Поворачиваю обратно. Под лопаткой пульсирует боль. – Увидимся в столовой.
Естествознание всегда проходит спокойно. На меня никто не обращает внимания. Каждые несколько секунд кто-то из ребят поднимает руку и задает вопрос, и мисс Фицджеральд по пятому разу объясняет одну и ту же тему. Сижу у окна, подперев подбородок ладонью, и смотрю сквозь грязное стекло на залитую солнцем пустующую спортивную площадку. Трава на ней местами вытоптана. Через какое-то время погружаюсь в собственные мысли. Голос мисс Фицджеральд звучит все тише и вскоре совсем исчезает. Я люблю тишину. Мне начинает казаться, что я один, а значит – в безопасности.
Снова думаю об отце Дина, Хью. Через несколько часов он в своем пикапе будет ждать у школы. Когда увидит нас, заулыбается и станет махать рукой, чтобы мы точно его заметили, а потом выйдет из машины поздороваться. Дина такое поведение отца напрягает. А мне очень нравится. Когда Хью похлопывает нас с Дином по спине, я на секунду представляю, что мы братья, а Хью – наш папа. Вот было бы здорово! Уверен, Хью не злился бы, когда я делаю ошибки. Не колотил бы меня и даже не повышал голос. Он бы обо мне заботился.
Конечно,