скромном месте. Зачем старику дом на сто пятьдесят квадратов? И ладно бы он брал к себе внуков, так нет. Встречал приветливо, но, казалось, только и ждал, когда они вместе с родителями уедут. А еще дед постоянно слушал пластинки. Ставил их и мысленно уносился куда-то далеко-далеко. В тот момент, когда Бетти забралась на дерево и заглянула в окно, играл патефон, стоящий на комоде. Она видела, как крутится пластинка, и слышала, пусть и плохо, голос певицы, чуть хрипловатый, чувственный, ленивый. Как будто она записывалась не на студии, а в прокуренном баре, а сама была чуть хмельна и в зубах зажимала сигарету.
– Девочка, чего тебе надо? – услышала Бетти голос и едва не свалилась с ветки.
– А?
– Ты кто такая? – к ней обращался старик, вынырнувший из темноты соседнего приоткрытого окна.
– Я – Элизабет. Бетти. Твоя внучка, – на всякий случай напомнила она, узнав деда. – Ты на звонки не отвечаешь. Мама волнуется. Прислала проведать тебя.
– Ты была другой, – отметил тот, придирчиво осмотрев ее.
– Постриглась.
Она на самом деле откромсала волосы, повинуясь дурацкому порыву. С удлиненными ей было лучше, но теперь она носила супермодное и странное каре с асимметрией.
– Волосы? – фыркнул дед. – При чем тут они? Я не об этом.
– А о чем?
– Ты стала взрослой.
– Да, мне почти двадцать два.
– И опять ты меня не поняла.
– Давай ты мне объяснишь, что имеешь в виду, когда в дом впустишь? Из меня не самый лучший гимнаст.
– У тебя довольно хорошо получилось забраться и удержаться, – улыбнулся дед. – Вся в меня.
– В смысле?
– Мальчишкой я лазил по этому же клену. Кстати, одна ветка подо мной обломилась как-то, и я рухнул на землю. Но сейчас дерево старше, крепче, мудрее, оно тебя не сбросит. Спускайся, я открою.
Бетти так и сделала.
– Почему ты не отвечаешь на звонки? – спросила она, как только переступила порог.
– А зачем? Мы разные, друг друга не понимаем. О чем же говорить, девочка?
– Мама волнуется. Вдруг с тобой что-то случилось…
– Если умру, ей сообщат. – Он пожал костистыми плечами и ввел внучку в гостиную. – Голодная? – спросил Клаус.
– Если честно, да. За день только бургер съела.
– Сухомятка вредна. Ты знала об этом?
Бетти скорчила неопределенную мину. Все сейчас питались так, на ходу: кто хот-догами, кто пиццей перебивался, кто теми же бургерами. Слопал за десять минут и опять за дело.
– Сейчас я накормлю тебя супом. Очень вкусным.
– Ты про айнтопф? – на всякий случай поинтересовалась Бетти. Этот традиционный немецкий суп казался ей слишком жирным и густым.
– Щами.
– Чем? – переспросила она.
– С русской кухней знакома?
– Слышала про… – Бетти задумалась на секунду. – ХАЛАДЭС?
– Холодец, – поправил ее дед.
– Говорят, жуткая