Сборник

Заступник земли Русской. Сергий Радонежский и Куликовская битва в русской классике


Скачать книгу

и голос его задрожал, – всякому Господь испытанье посылает. И тебе тоже… Ты не бойся, а на Бога надейся. Я ж тебя не оставлю: какую могу, завсегда помощь окажу. Сам знаешь, люб ты мне, как сын родной. Поедем мы, родненький, отсель, времени не вадя. У тебя в Рязани дядя живет, отца твоего брат родной. Лет десяток, как он от Москвы к рязанскому князю отъехал… Вот мы к нему и будем путь держать.

      – Из своего дома бежать. Матушка! Кабы встала ты из своего гроба… – как стон вырвалось у юноши.

      Он тяжело опустился на лавку и сжал руками виски. Все существо его было полно горем и негодованием.

      Хотелось бы кинуться к отчиму, назвать его злодеем и с позором выгнать его из дому.

      Но он сознавал, что пестун прав, что этого сделать невозможно, что только ему же хуже будет.

      Приходилось покоряться необходимости.

      Приходилось покидать родной дом, могилу матери и ехать за тридевять земель, чтобы укрыться от козней.

      Этого требовало благоразумие.

      Это казалось единственным средством спасения.

      Лицо матери, как живое, стало перед ним.

      Доброе лицо с ласковым, кротким взглядом.

      И рядом другое – угрюмое лицо отчима, с глазами, в которых застыло выражение подозрительности и затаенной злобы.

      – Ты не убивайся, родненький, говорю, – бормотал между тем Матвеич. – Ну что ж, у дяденьки поживешь годик, а там вернешься. Дяденька родной, не обидит. А я все приготовлю – и коней, и запасец. Прихватим и верного человека… Знаешь Андрона, племяша моего? Помолимся Богу, да и в путь. Как стемнеет, я лошадок выведу за изгородь к огороду. Тихохонько сядем на коней – и след наш простыл.

      Юноша поднял голову.

      – Хорошо, – сказал он, – знать, Божья воля. Я согласен… Сегодня же ночью едем.

      – Ну вот и ладно, и отлично. Я коников приготовлю и обо всем позабочусь, спокоен будь. А близко к полуночи выберись за огород. Понимаешь, я рад-радешенек: от погибели, родной, спасешься. Нешто сладко под нож злодеев голову подставлять. Даже сие и грех. Это вроде как на себя самому руки наложить. Так едем сегодня! Я и Андрону скажу.

      А теперь надобно наутек от тебя, пока все спят: заприметят, так, пожалуй, еще догадаются. Прощай пока, соколик! Все я изготовлю.

      Старик ушел довольным, а юноша долго еще сидел в грустном раздумье.

      В этот день отчим был с ним особенно ласков.

      Андрея Алексеевича эта ласковость резала, как ножом. В особенности трудно было ему сдержать себя, когда Некомат сладеньким голосом сказал:

      – Что ты сегодня хмуришься, родной? Скушно, чай? Ты бы пошел по леску побродил али б зайчишек пострелял.

      Юноша вспыхнул от негодования.

      «Сам под бердыш злодея посылает, – подумал он, – не терпится ему меня спровадить».

      Он едва не выдал себя резким ответом, но успел овладеть собой.

      – Что-то недужится маленько. Я, чай, как-нибудь застудился… Пойду полежать, – ответил он и ушел в свою горенку, чтобы только не видать ненавистного теперь для него лица отчима.

      Затих господский дом.

      Сам Суровчанин