Сборник

Заступник земли Русской. Сергий Радонежский и Куликовская битва в русской классике


Скачать книгу

сшит.

      Он сидел верхом на лошади, двух других держал за узду.

      – Вот вы, а я было заждался – думал, не случилось ли чего, – промолвил Андрон.

      Пришедшие молча вскочили на седла.

      – Сейчас мы вперерез поля, – сказал Матвеич, – в лесок, а там окольным путем.

      Тронулись ходкою рысью.

      – Стой! – приказал юноша, когда въехали на невысокий пригорок близ леса. – Дай взглянуть в последний раз.

      Он повернулся лицом к усадьбе.

      – Прощай, кров родимый, – прошептал он с глубокою грустью. – Возвращусь ли, увижу ль тебя когда-нибудь?

      Тихим, мирным пристанищем казалась озаренная месяцем усадьба с высоким господским домом – с разбросавшимися в беспорядке службами, крытыми побурелой соломой, с темным пятном сада-огорода…

      А там, за лесом, неведомый, чуждый, шумный мир…

      Матвеич и Андрон были задумчивы.

      Для них, холопов-рабов, усадьба была только обширной тюрьмою; мир нес свободу. О чем жалеть?

      Но что-то похожее на тоску шевелилось в их сердце.

      Тут их родина!

      И что бы ни сулила, что бы ни дала чужая сторона, все нет-нет да перелетит тоскливая дума сюда, к этому полю, к этому лесу, к усадьбе, к селу, что вон блестит крестом колокольни; сюда, где мать слышала их первый крик, где мирно отдыхают в сырой земле усталые кости отцов, дедов и прадедов…

      Все сняли шапки и перекрестились.

      Андрей Алексеевич круто повернул коня, чтобы скрыть от спутников навернувшуюся слезу, и, крикнув: «Гайда!», вскачь понесся к лесу.

      Холопы поскакали за ним.

      Неширокая тропа вилась змеей и пропадала вдали.

      – Я ларец взял, – сказал пестун, ровняясь со своим молодым господином, – уложил в него твой новенький кафтанчик, кой-какие пожитки… Ну и деньжонок малую толику.

      – Их-то откуда взял?

      – А из укладочки твоего вотчима, – промолвил Матвеич равнодушно.

      – Вот это худо. Ведь это выходит, что ты украл, – вскричал молодой человек.

      – Не для себя взял, а для тебя. А деньги-то больше твои, чем Некомата: от тебя же он их нажил. Да и много ль я взял? Ему вдосталь осталось.

      – А все-таки я бы…

      – Э, господине! – перебил его Большерук. – Старый человек, знаю, как без денег быть на чужой стороне… Не о себе пекусь – что мне! Я уж и жизнь больше как наполовину прожил – о тебе заботушка. Помню я, как матушка твоя в смертный час сказала: «Береги Андрюшу, Матвеич, не дай сироту обидеть». Побожился я ей перед святой иконой. И вот те крест, не было у меня с тех пор иной заботы, окромя как о тебе.

      Что-то нежное зазвучало в голосе старика.

      – Спасибо, Матвеич, – с чувством промолвил юноша. – Тоже люблю тебя, как родного.

      – Спасибствовать за что же? Сердце у меня трепыхалось, как узнал я, что вотчим супротив тебя задумал. И слава Тебе, Господи, что теперь мы ослобонились от него.

      – Ослобонились ли?

      – Бог поможет. Он, милостивый, все устроит. Уйдем от погони. Да и знаю я здесь один путек скрытный. Одначе подгоним коней…

      Лошадей подхлестнули, и мерный топот понесся по тихому лесу…

      Странный