align="center">
В осаде
Влад, хозяин Эдема, утратив классовое чутье начинающего капиталиста, угощал корешей – пока что самогоном. Я, посланный Наилей, не мог отказать себе в минутных наслаждениях, хотя считалось, что приглядывал за Владом. Сезонницы тоже присутствовали за столом – но для близкого общения с ними надо было иметь мужество, а я тогда его еще не имел. Моя задача была – вытащить Влада. Но, ясное дело, не сразу. Вернулись где-то под утро. Влад заработал от Наили оплеуху, а я – ничего. На следующий день сезонницы занимались в основном стиркой и штопкой боевого обмундирования. Матросики загорали, некоторые в тельняшках. Форс важнее загара! Эта высокогорная командировка явно им пришлась по душе. Разглядывая их сморщенное обмундирование, сохнущее на кустах самшита, Влад мрачно пошутил: «Бордель закрыт на просушку». А Наиля, озирая окружающее, сформулировала так: «Наш миллиардер, устав от гонки за миллиардами, решил заняться благотворительностью».
Да. Казна не пополнялась. Несколько робких буржуазных семей, занимающих виллы, увидев веселых матросиков в свободном полете, решили слинять… видимо, память о семнадцатом годе крепко засела в костях. Странно… к чему это мы пришли? Строили капитализм, не щадя головы, – я потрогал голову, – а построили что?
Живем как на заставе, окруженные басурманами. Капиталистические предприятия национализированы. И держим рубеж. Пребывание воинской части наложило-таки неповторимый отпечаток на нашу жизнь: теперь тут у нас была передовая, и переходить на ту сторону было нельзя. Головокружительный парадокс ситуации был в том, что по ту сторону «демаркационной линии», совпадающей с воротами, гуляли исключительно наши соотечественники, ели-пили в тех самых шатрах и даже пели до боли знакомые песни, и хотелось их подхватить… но между нами рубеж. Морпех всегда стоял у калитки.
– У нас миссия – особая! – не без гордости говорил Влад, кажется, слабо понимая, что он имеет в виду. Не вижу наживы! Влад привез из Запрудного кроликов и душой привязался к ним, а потом сам же бегал с окровавленными руками и слезами на глазах. Тушки их трогательно смотрелись как бы в перчаточках и носочках – есть такой обычай оставлять там кусочки меха. Гости слаженно ели крольчатину. Ежик подружился с кроликами, и – страдал. А нас – презирал. И капитализм не построили, и съели его друзей. Тупик исторического развития? Цугцуванг! Есть такая ситуация в шахматах, когда любой ход губителен!
За время пребывания у нас воинской части открылась удивительная военная тайна. Гости наши… не пили. И не дрались… и даже не ходили в холерный барак. Они… читали. Причем про себя. Книжки те – встрепанные, пузатые, мягкие, впервые так их много увидел – валялись повсюду. И любой читал их с любого места. Какая разница? Суть ясна! Мы так мечтали о новой литературе!.. и вот она. «Похождения седого». «Возвращение слепого». «Битва парализованного» (который, ясное дело, парализованным не был, а лишь притворялся для конспирации), а сам владел самыми современными способами убийств… Но убийств благородных! Ради высоких