к Бонзи любить».
По мере того как день подходил к концу, первобытная тоска все больше заполняла одиночество Исабель. После того как Питер сказал, что ее мать не приедет, тоска превратилась в иррациональное и мучительное желание. Она, конечно, знала, что в конце концов Питер проникнет в тайны ее родословной, но все же отделяла от истории своей семьи удобоваримые куски. Пока что он знал, что отец ее ушел, а мать стала алкоголичкой, хотя порядок событий мог быть и обратным. Знал Питер и о неблагополучии ее семьи, о том, что ее брата в пятнадцать лет исключили из школы и пагубное пристрастие унесло его далеко от дома. Исабель даже не знала – жив он или нет. Что-то Питер знал о ее школьных годах, о том, что ей так и не удалось ни с кем подружиться, потому что родители других детей, узнав, что творится у нее дома, пресекали всякое дальнейшее общение. В общих чертах он знал о том, что ее дразнили в школе из-за ее одежды, купленной в благотворительном магазине, и странных завтраков, но не конкретно о бутербродах с консервированной кукурузой и о том, какое впечатление они произвели на миссис Батсон. Миссис Батсон через Мишель начала каждый день передавать дополнительные завтраки для Исабель. Этот акт благотворительности окончательно утвердил Исабель в статусе парии. Не рассказывала она ему и о том дне, когда Мэрилин Чо беззвучно прыгала у нее за спиной на игровой площадке, точно и безжалостно передразнивая свою жертву. Мэрилин не подозревала, что Исабель видит ее кривляющуюся тень на асфальте. И, уж конечно, Питер не знал о «дядях», о том, как ее мама мчалась в ванную комнату, чтобы намазать губы розовой помадой, после чего загоняла детей в подвал, как будто каждый визит «дяди» был каким-то забавным секретом. Не знал он и о том, как они с братом смотрели «Маппет-шоу» или программы для школьников и старались не обращать внимания на то, что происходит в доме, и о том, что после того, как мужчина уходил, мама скрывалась в ванной и долго-долго плакала.
И все же Исабель представляла, как мама едет к ней, как она нашла в себе силы на этот поступок и вот-вот войдет в палату. Она обнимает дочь, как маленькую, и говорит, что очень-очень перед ней виновата. Говорит, что теперь все будет хорошо. Исабель ей верит. Во что же еще верить? В то, что она одна лежит в больничной палате, а рядом никого из родственников и друзей?
После обеда в палату заглянула Бьюла и лучезарно улыбнулась.
– К вам пришли, – сообщила она.
Глаза Исабель наполнились слезами. Она пришла.
– Это ваша сестра, – добавила Бьюла.
Исабель растерялась.
В палату шагнула Кэт Дуглас.
– Доктор Дункан, рада снова вас увидеть. Как вы… – она запнулась и вытаращила глаза. – Ого.
Кэт быстро выхватила из кармана цифровую камеру, сделала снимок и убрала обратно.
Исабель вскрикнула и подалась вперед за блокнотом с ручкой, которыми пользовалась для общения с медсестрами. Ручку она случайно сбросила на кафельный пол и тогда, размахнувшись, швырнула в Кэт блокнотом. Блокнот в полете раскрылся, захлопал страницами