боялась, что и в самом деле расстанусь с ней».
«Вы, действительно, ее бросили?»
«Нет. Хотя долго находиться с ней рядом порой становилось невмоготу».
«Почему?»
«Она не терпела никаких возражений. Мы с ней часто ссорились».
«А в день ее смерти вы тоже были в ссоре?»
«Мы с ней в тот день тысячу раз ссорились и мирились…»
Для профессионала ясно, зачем следователь так акцентировал внимание на данном обстоятельстве. Действительно, если связать особенности личности Разумовской, ее импульсивность и противоречивость, с картиной ее смерти, то вывод о самоубийстве напрашивается сам собой. Таким достаточно примитивным способом следователь создавал себе гарантии служебной безопасности на случай, если не удастся отыскать факты, свидетельствующие об убийстве, и дело «зависнет», то есть перейдет в разряд нераскрытых.
Или действовал согласно чьей-то установке (что очень может быть, учитывая неоднозначную характеристику Разумовской и ее видное положение в светском обществе). В таком случае дело просто-напросто прекращается за отсутствием события или состава преступления и мирно кладется в архив.
Чтобы загубить любое дело, не надо даже явно нарушать закон. Нужно просто превратить его в «жвачку». Профессионалу сделать это нетрудно. Такую жвачку можно мусолить месяцами, годами, периодически выплевывая сжеванные куски и, брызгая перед общественностью слюнями, убеждать ее в том, что, мол, проверяется еще одна версия, надо допросить очередную партию свидетелей, провести новую длительную экспертизу… Неспециалисту трудно разобраться, где и когда прекратилось настоящее расследование и началась обычная жвачка.
На этом весьма интересном месте мои размышления были прерваны вежливым негромким стуком. В номер вошла молодая горничная в синей униформе: коротком жакете и юбке с белым вышитым передником. На пышной прическе короткая шапочка с вензелем пансионата.
Она сделала старомодный книксен и спросила:
– Вольдемар Демидович велел узнать, не желаете вы получить для работы компьютер. Вам принесут в номер.
– Скажите Вольдемару Демидовичу, что я весьма благодарен за заботу, однако предпочитаю обходиться традиционными орудиями производства – пером и чистым листом бумаги.
– Не нужно ли вам еще что-нибудь?
Я отрицательно помотал головой. Она снова присела в книксене, развернулась и направилась к выходу. В прихожей она вдруг наклонилась и что-то подняла с пола. Испуганно повернулась ко мне.
– В чем дело? – спросил я.
– Прошу вас меня извинить. Номер готовился в большой спешке и вот… Не заметили и не убрали.
В руках девушка держала полузавядший букетик мелких синих цветов – лаванды.
– Откуда здесь цветы? – Я сделал изумленное лицо.
– София Петровна держала этот букетик у себя в вазочке