все здесь самое совершенное, – с достоинством произнесла королева ванного комбината и выразила готовность уйти.
Я уже знал, что персоналу в этом заведении под страхом увольнения дана строжайшая установка, не вступать в какие-либо внеслужебные разговоры с пациентами. Местом здесь дорожат. Я срочно придумывал, чем мне привлечь неприступную медсестру.
– Извините, я впервые принимаю лечебную ванну и не знаю, как вести себя после нее.
– Поднимитесь в номер и отдохните в течение получаса. Лучше лежа. Но не спать и не читать. Расслабьтесь, думайте о чем-либо легком. Тогда успокаивающий и лечебный эффект ванны будет максимальным.
– Вряд ли я буду способен думать о чем-либо приятном.
– У вас что-то не в порядке?
– Меня поселили в номере, где недавно жила София Разумовская. Так что сами понимаете.
– Я это заметила по вашей курортной книжке. Ужасный случай. Кстати, она, как и вы, любила, чтобы я ей горячую воду наливала.
– Ужасный случай, – повторил я вслед за ней. – Мне всегда казалось, что человек, решившийся на такое, должен вести себя как-то иначе, чем обычно.
Медсестра в нерешительности потопталась на месте, но, видно, желание поговорить на волнующую тему оказалось сильнее запрета.
– Она вела себя, как всегда. По-моему, даже что-то напевала. Надела на голову чепчик, чтобы волосы не замочить, попросила меня насыпать в воду побольше лаванды, улеглась в ванну, заявила, что сейчас будет впадать в нирвану, и закрыла глаза. Я пожелала ей приятного отдыха и ушла укладывать остальных пациентов. Она велела не беспокоить во время приема ванны. Поэтому до конца процедуры я к ней не подходила.
Я подумал, что Нина – имя девушки вышито на бирке, приколотой к груди, – ощущала некоторую вину за происшедшее. И руководство, конечно, в укор ей ставило, что она инструкцию нарушила. Поэтому вольно или невольно она должна искать оправдания своих действий и моральную поддержку.
– Думаю, если бы в ванной комнате происходило что-то необычное, к примеру, возгласы, крики, шум, то вы бы обязательно их услышали…
– Шума никакого не было, – строго сказала Нина. Ее лицо вдруг омрачилось какой-то мыслью и, помолчав, она добавила. – Но больше всего меня возмутило вот это.
Медсестра достала из широкого кармана халата журнал и показала мне. Во весь размер обложки была изображена она сама. На фотографии ее лицо выражало высшую степень испуга. Широко раскрытыми от ужаса глазами она смотрела на кого-то прямо перед собой. Ясно видна была дверь за спиной Нины – та самая, возле которой она сейчас стояла.
Нетрудно догадаться, что снимок был сделан, как говорится, с натуры и, похоже, именно в тот момент, когда медсестра обнаружила тело певицы.
– Вот вы – известный журналист (удивительно, как моментально здесь распространяется информация), скажите, разве это не подло. Я имею в виду то,