глаза на ее зад (слишком большой? слишком оттопыренный? слишком too much?), а затем в немом восхищении изучать измалеванный черным маркером белый лист, мол точно, надо же, ах да, подзабыли, да вот дело в том, что я таблицы не воспринимаю. Когда Света невинно бросила ей эту фразу, Вера, что случалось с ней крайне редко – дипломатическая служба приучила ее застегиваться до воротничка, не смогла сдержать эмоций и метнула на студентку огненный взгляд, так что та, видно, благодаря природному малокровию, чудом уцелела. В молодости Вера бы осудила их, но сейчас, по-воздушному мудрая и принимающая людей такими, какие они есть, она стала совсем другой, хотя сегодня, пожалуй, было исключение…
Может, на нее просто неожиданно накатила волна зависти? Им жить еще и жить, а ей… Стоп! О чем это она? Ей тоже жить! Да и при чем тут возраст, когда дело совсем в другом! После более близкого знакомства с ними Вера поняла, что, возможно, виной всему были купленные дипломы и номинальное высшее образование, которые подарили им пустые амбиции и вознесли самомнение на пьедестал. Не будь всех этих сомнительных регалий, их стремление к знаниям было бы, возможно, чуть сильнее. А ну и ладно, все к лучшему в этом лучшем из миров, где со своим cute accent соловьем поет Карел Готт.
Не зна’я, что может жечь плам’я,
Запытое плам’я,
Давнишней тоской мне сердце сжигайя.
Собираясь после занятия, Лена заметно медлила; в отличие от Вики, она никогда не знала, как начать. Вера всякий раз любовно приходила ей на выручку:
– Слушаю тебя, моя радость, – блондинистая училка.
– Да! Вера Анатольевна, хотела с вами поговорить.
– Что такое? – кошечка.
– Это… относительно личной жизни, – кто бы сомневался. Вера понимающе мотнула головой, мол, продолжай, слушаю.
– Я… Вера Анатольевна, мне так страшно, мне ведь уже тридцать два, понимаете?.. – Вера помнила свои первые впечатления от Лены, когда она приняла эту тогда еще тридцатиоднолетку за зеленую студентку. Миниатюрная, игривые ямочки на щеках, красивые глаза, которые ласкали вас. Нет, ей никак не могло быть тридцать два, время все-таки иной раз давало сбой. – И по-прежнему одна… Может, я упустила его? Может, это карма? Но за что? Я… не могу сказать, но не то чтобы я очень добрая, конечно, но в целом как все… – Вера хотела было начать говорить, но Лена, поняв это, только ускорилась; они все так хотели высказаться, будто бы сами не верили, что время постыдной игры в молчанку безвозвратно ушло в прошлое. Time’s up. – Но у меня два высших образования, понимаете? Я немецкий знаю в совершенстве, английский, – она замялась, – учу потихоньку. Я не хочу просто сидеть и ждать, это унизительно, понимаете? Ждать, пока меня кто-то выберет, соизволит выбрать! Ну что это за чушь? Почему так? Вера Анатольевна? Вы поймите, я не хочу всю жизнь быть одна, но и еще больше, верно, не хочу идти за какого-то там второсортника, чтоб помереть в сырой хрущевке или – что еще хуже! – в этом