Михайловна; по Тимофею я плачу, жаль его – как родного, а почему и сама не знаю. Сто- ит перед глазами как живой и мне каждый раз кажется, что с укором смотрит на меня.
– Мне Катенька их всех жаль, а Тимофея в особенности. Но что поделаешь – с того света не возвращаются, царство им небесное страдальцам. Завтра суббота: я побуду с Леноч- кой, а ты Катенька сходи в церковь, помолись за него убиён-
ного поставь свечечки за упокой души его грешной, закажи батюшке поминальную молитву по нему, гляди и полегчает – на душе-то. Арина-то бедненькая и жить ещё не жила вчера сама в куклы играла и уже вдова. Ты Катенька, как будешь возвращаться с богослужения зайди к ней голубушка. Оно – горе-то женское, к тому же когда ещё и в одиночестве всегда тяжестью на сердце давит. Зайди к ней. С тебя не убудет, а вам обоим, может и легче от этой встречи на душе станет. Ей – страдалице- то… – Ой! как тяжело сейчас, да ещё и с младенцем на руках!
На отшибе деревни чуть в стороне от остальной части до- мов стоял домик, в который совсем недавно поселился Тимо- фей со своей молодой женой. Сейчас там проживала Арина с грудным ребёнком. В родительский дом она пока что решила не возвращаться. Дивное сияние той тихой радости под кры- шей собственного дома и семейного счастья рухнуло в одноча- сье, как хрупкий снежный наст на ветках ёлки; на смену пришла печаль одиночества и неизвестность покрытого в тумане буду- щего. От всего того горя, которое разом навалилось на её мо- лодые плечи ей свет был не мил, а тут ежедневно, кто-нибудь да заявится из деревенских жителей. Вот и сегодня перед обе- дом заходила Екатерина Дмитриевна: посидели молча, так и не найдя тех слов успокоения друг для друга; после распрощались испытывая неловкость и Катя ушла; а вскорости и Иван Василь- евич пришёл. Арина продолжала обращаться к нему по имени и отчеству: прежде всего усматривая в нём представителя се- годняшней власти, к тому же ей он казался не по возрасту сво- ей молодости каким-то намного старше её самой.
Минуло несколько дней, как однажды с улицы донёсся лошадиный храп: Арина, выглянув в окно, увидела подъе- хавший ко двору дилижанс, из которого не торопясь, слез Иван: на подводе остались сидеть ещё двое красноармейцев в будёновках и при оружии, один из которых подал Ивану
Васильевичу трость вслед за ней рюкзак, наполненный до половины чем-то. После этого красноармейцы, спрыгнув на землю стали прохаживаться по-над забором разминая ноги. Иван Васильевич, всё так же хромая на ногу и опираясь на палочку, не торопясь направился к дому. Рана в бедре давно уже зажила, но при ранении был задет седалищный нерв и как сказал хирург делавший операцию, хромать ему придёт- ся долго, возможно до двух лет.
Арина в это время стояла у окна, качая на руках сына, и пристально глядела на идущего по двору в дом Ивана: сей- час она по какой-то непонятной даже для неё самой причине с затаённым интересом совсем иными глазами