пуще, чем мы Христа. Будь спокоен, воевода: ежели поклянутся на шкуре, вернёшься цел и невредим.
На том и порешили.
К городку подъехали на санях: впереди, развалясь словно пьяный купчина, двигался воевода с Арнасом, стоявшим на запятках, следом, нахохлившись в песцовых шубах, мчались сидевшие лицом друг к другу Яков и Завид, а за ними неслись Савелий и Сбыслав. Впереди и позади ехали на нартах человек пятнадцать боярских челядинов с мечами, в мохнатых лисьих шапках.
Стемнело. Леса потонули во мраке, кроны деревьев клочьями волос тянулись на фоне звёздного неба, словно дым, вырвавшийся из земли и застывший от лютого мороза. Сани скрипели на снегу, с громким скрежетом задевая за ледяную корку; олени выдыхали облака пара, тут же исчезавшие в синем мраке. Югорские дебри стояли недвижимы и безмолвны, будто окоченели от жутких объятий Войпеля – бога холодов.
В хоромах югорского князька было не разойтись. Одно название, что терем, а по сути – обычная курная изба, разве что чуть пошире, да наполовину врыта в землю. В красном углу на полке лежал медвежий череп с лапами. Ядрей, войдя, сослепу хотел было перекреститься, да заметил ошибку и чуть не плюнул с досады. Хорошо ещё, что батюшку не взял, он бы тут устроил изгнание бесов…
Через всю горницу тянулся прямоугольный стол, заставленный яствами и брагой в размалёванных корчагах, а вдоль стен выстроились низенькие пузатые горшочки, испускавшие слабый дымок. Вошедшие новгородцы морщились от странного запаха, кашляли с непривычки.
Князёк, одетый в простую холщовую рубаху и штаны, улыбнулся, что-то произнёс дружелюбно, широким движением руки указав гостям на стол.
– Говорит, счастье видеть вас в доме, – шёпотом перевёл воеводе Арнас.
– Ну-ну, поглядим, что за счастье, – недоверчиво буркнул Ядрей. И громко добавил: – Благодарствую за приглашение. Как ты к Новгороду, так и Новгород к тебе.
Арнас перетолмачил. Князёк закивал, заулыбался ещё шире, моргая круглыми глазками; серебряные и медные амулеты на его широком цветастом поясе забренчали, стукаясь друг о друга.
Гости расселись. Князёк пристроился рядом с воеводой, на другом конце стола разместились югорские бояре. Забегали слуги, разливая по кубкам брагу. Завид Негочевич, принюхавшись к запахам, шепнул Якову:
– Не пойму я, терем это или капище. Для кого воскурения?
– Обычай такой, – пояснил боярин.
– Ага, обычай… Ты глянь на медвежьи лапы: это ж Волос, скотий бог, коим смерды навий отпугивают.
– Что ж с того? Не слыхал разве, что югорцы Христа не знают?
– Наши-то смерды одну только лапу на дворе вешают, а эти целую голову выставили. К чему бы?
– Испугался что ль?
Завид не ответил. Повернувшись к Сбыславу, спросил:
– Слышь, у вас там на Волосовой улице беровы головы тоже ставят?
– Да с чего бы? – удивился тот.
– Да с того… Ты разве скотьему богу треб не кладёшь?
Житый человек нахохлился.
– А ты будто нет!
– Не о том я сейчас. Череп медвежий видишь? Никак, в кумирню мы попали, а?
Сбышек